Он был исключительно вежлив.
Ей не удалось сдержаться:
— Позволения? К чему это? Мне, право, кажется, что вы здесь в большей степени хозяин, чем я.
Она обогнула его, едва не коснувшись, и направилась вглубь библиотеки.
Мориньер посторонился, пропуская ее. Двинулся следом.
— У меня есть причина, меня извиняющая. Я желал доставить вам удовольствие.
Она остановилась, обернулась:
— Чем же?
— Своим скорым отъездом.
И он снова улыбнулся, запоздало отвечая на ее полный горечи упрек.
— Да, я неплохо знаю замок, графиня. Впрочем, так же неплохо я знаю жизнь. Но разве это делает меня ее хозяином?
— А разве нет?
Он покачал головой:
— Увы… Как это ни прискорбно.
Помолчав, заговорил тоном почти интимным:
— В детстве и юности я часто гостил в этом замке. Мы с вашим мужем доставляли нянюшке Пюльшери немало хлопот. Прежде она очень уставала от наших шалостей, о чем теперь, видимо, совершенно позабыла. С тех пор изредка я позволяю себе заехать в Грасьен. Иногда меня призывают сюда дела, иногда — требования памяти.
— Что же сейчас?
— Предчувствие, — непонятно ответил Мориньер.
Клементине не хотелось уточнять. Она, уже однажды испытавшая на себе очарование его мягкого успокаивающего голоса, не желала вновь ступать на эту зыбкую почву обманчивой искренности.
* * * *
Клементина не хотела быть ему обязанной, она предпочла бы вообще не иметь с ним дел. Но сегодня, — неожиданно она осознала это вполне отчетливо, — Мориньер, стал последней ее надеждой. Во всяком случае, на ближайшие долгие месяцы.
Так что она должна была попытаться.
Придав лицу выражение легкомысленного безразличия, она подошла к Мориньеру, стоявшему на площадке перед входом в дом. Тот, одетый по-дорожному, беззаботно наблюдал за дракой на внутреннем дворе двух деревенских мальчишек. Они размахивали палками, колотили ими друг по другу что есть силы, собирались, кажется, биться насмерть.
Когда Клементина остановилась позади него, он произнес:
— Из этих юнцов получатся неплохие воины. В пылу борьбы они не чувствуют боли.
— Так происходит со всяким, кто знает, за что дерется. Вы, — она нервным движением сцепила пальцы, — собрались уезжать?
Мориньер обернулся, взглянул на нее насмешливо.
— Вам так не терпится?
Клементина растерялась, вспыхнула:
— Я… Нет… Я, сударь, никогда не скрывала от вас… Да, мне не нравитесь вы, мне отвратительны ваши методы! Но…
От страха, что все пропало, что теперь-то он точно не захочет даже выслушать ее, от одной мысли, что, как минимум, до весны ей придется расстаться со своей мечтой, она едва не разрыдалась.
Он в изумлении вскинул брови, взял ее за руки.
— Довольно. Успокойтесь. — Заглянул в глаза. — О чем вы хотели просить?
Она собиралась с силами еще какое-то время.
— Мне нужна ваша помощь, — вымолвила, наконец.
— Это я понял, — кивнул. — Чего именно вы от меня ждете?
— Я хочу увидеть своих родителей, — вдруг совсем по-детски произнесла. — Я не была дома столько лет. Филипп уехал так скоро, оставил меня здесь…
Она не заметила своего отчужденного "здесь", зато заметил он.
— Где находится ваш дом? — спросил мягко.
— Близ Ажена.
Он задумался, нахмурился слегка, снова перевел взгляд на драчунов.
— Я готов — ответил, наконец. — Мы можем отправиться в путь через два дня. А сейчас я приглашаю вас на небольшую прогулку верхом. Ступайте, переоденьтесь.
Клементина не спросила, почему через два дня, как не спросила и, что за прогулку хочет он ей предложить.
Уже поднявшись наверх, в спешке облачаясь в костюм для верховой езды, она вдруг почувствовала запоздалую злость — на себя, на свою слабость, на свою неспособность быть принципиальной и последовательной.
Будь она принципиальна, она ни за что не обратилась бы к этому человеку за помощью. Будь она сильна, она не нуждалась бы ни в чьей помощи.
Она сорвалась, накричала на Терезу, когда та не проявила необходимой сноровки, шнуруя корсет. Потом никак не могла закрепить в волосах маленькую, кокетливую шляпку, запуталась в чрезмерно длинной юбке и едва не упала, спускаясь по лестнице. Она пыталась выглядеть величественно и неприступно.
