Под любопытными взглядами собравшейся публики из машин высыпают женщины с закрытыми чадрой лицами. Это прибыла свита некоего знатного египтянина. Женщин поспешно проводят к пассажирскому трапу, круто уходящему вверх по высоченному борту судна.
На грузовых платформах на судно поднимают багаж, продовольствие.
Журналист Орландо, стоя спиной к борту, поправляет свой повязанный бантом галстук в горошек. У этого человека лет шестидесяти приветливое мягкое лицо с плутоватыми, но добрыми и светящимися умом глазами. Во всем его облике есть что-то смешное, клоунское — такие люди обычно нравятся детям.
Поскольку сцена немая и слышно лишь жужжание кинокамеры, слова журналиста передаются титрами.
«МНЕ СКАЗАЛИ: «ТЫ — РЕПОРТЕР, ВОТ И
РАССКАЗЫВАЙ ОБО ВСЕМ, ЧТО ПРОИСХОДИТ».
А ЧТО ПРОИСХОДИТ? РАЗВЕ КТО-НИБУДЬ ЗНАЕТ?»
Сказав это, Орландо импровизирует каскад веселых трюков: надев на голову одну твидовую шляпу и быстро сбросив ее, он надевает другую, затем снова первую, всякий раз успевая загнуть их поля на иной манер.
Теперь мы видим, что его снимает кинооператор, застывший у своего штатива и вслепую отбрыкивающийся от назойливой ребятни.
И снова следуют кадры с пояснительным текстом:
ТОТ, КОМУ ДОВЕЛОСЬ ЭТИМ ИЮЛЬСКИМ УТРОМ 1914 ГОДА ПОБЫВАТЬ
НА ПРИЧАЛЕ N 10, МОГ ВИДЕТЬ, КАК НА БОРТ БОЛЬШОГО ПАССАЖИРСКОГО
СУДНА «ГЛОРИЯ Н.» ПОДНИМАЕТСЯ ЦЕЛАЯ ПРОЦЕССИЯ НЕОБЫЧНЫХ
ПАССАЖИРОВ, СЪЕХАВШИХСЯ СЮДА СО ВСЕГО МИРА.
Между тем толпу на пристани охватывает волнение.
Стоящие на специальном возвышении оркестранты готовят свои инструменты; кто-то крестится, кто-то снимает шляпу.
По причалу, влекомый четверкой лошадей, движется роскошный катафалк. Лошади убраны черными султанами, покрыты траурными попонами. Лица присутствующих принимают скорбное и торжественное выражение.
Траурная процессия останавливается; с катафалка спускаются двое служащих похоронного бюро: на черной, расшитой золотом подушке они несут погребальную урну.
Граф ди Бассано в отчаянии хватается за голову и запускает пальцы в волосы. Изобразив на лице крайнюю степень страдания, он мелодраматическим жестом посылает вслед урне воздушный поцелуй. Служащие похоронного бюро подходят к погрузочной площадке, на которой стоят, вытянувшись по стойке «смирно», офицеры и матросы.
Один из служащих похоронного бюро. Позвольте передать вам прах Эдмеи Тетуа.
Офицер Эспозито. Синьор Партексано!..
Подходит Партексано и, приняв, как предписано церемониалом, урну, обращается к офицерам:
— Прошу разрешения поднять на борт прах Эдмеи Тетуа.
Помощник капитана. Разрешаю.
Первый офицер. Шесть человек в почетный караул!
Раздаются шесть свистков. Они служат сигналом и для оркестра.
С этого момента пленка цвета сепии постепенно наливается красками, приобретая колорит цветной фотографии.
Партексано, поднявшись по трапу до задраенного люка, ждет, когда он откроется, и передает туда урну, которую сразу же уносят в недра судна.
Из собравшейся на причале толпы выступает вперед дирижер оркестра маэстро Альбертини; поверх пальто через плечо у него переброшен белый шарф, из-под полей черной шляпы выбиваются серебристо-седые волосы.
Это сигнал для всех. Собравшиеся задвигались, принимая соответствующие позы.
Взмах белых рук маэстро — и вступает оркестр. Первым начинает петь Фучилетто, но к нему сразу же присоединяются остальные. Звучит хор, под аккомпанемент которого пройдут все сцены погрузки и отплытия «Глории Н.».
Музыкальная фонограмма
Ах голос, какой злой рок тебя унес?
Но пора — отплываем!
Друзья, отплываем!
Что ждет нас — не знаем:
удача? провал?
безветрие? шквал?
Нас дивное эхо
поддержит в пути.
Друзья, отплываем
и с тьмой порываем!
Нам память и вера
помогут дойти.
Где ты,
где ты?
С нами боги, планеты
о тебе заскорбят.
В шорохе волны спешащей,
в шелестении над чащей,
в тихом шепоте рассвета
ждет любовь твоя ответа…
Голос радости и дружбы,
на саму весну похожий,
нас позвать уже не сможет
он молчаньем смерти взят.
Поспешим за волнами!
Трудный путь перед нами
путь удач и забот.
Но корабль наш плывет.
Вперед, вперед,
корабль идет…
Поют сэр Реджинальд Донгби и его секретарь.
Поют офицеры, матросы и служащие похоронного бюро.
