– Что-то случилось, Эмма? – ворвался в ее размышления голос Марлоу.
– Я не понимаю, как вы можете задавать подобные вопросы после того, что произошло, милорд.
– После того, что произошло, думаю, вы должны называть меня Гарри, – рассмеялся он.
У Эммы вырвался возглас отчаяния.
– С вас станется, милорд.
Он пожал плечами и переложил завтрашний выпуск «Соушл газетт» и шоколад для сестер в другую руку.
– Я всего лишь поцеловал ваши пальчики.
– Как невинно звучит! – Эмма вдруг сообразила, что повысила голос, и огляделась вокруг, опасаясь, как бы их не услышали посторонние. Но движение на улицах Лондона было слишком оживленным, чтобы прохожие обратили на нее внимание. Она вновь перевела взгляд на своего спутника. – Может, я и не столь… не столь искушена, как вы, в такого рода делах, но даже я понимаю, что вы не просто поцеловали мне руку! Вы… вы… – Пальцы ее начали дрожать, тело загорелось огнем, нужные слова никакие находились.
Она опустила глаза, сунула затянутые в перчатки руки в карманы юбки и прибавила шаг, но Марлоу не составило труда угнаться за ней. Его легкая размашистая поступь не шла ни в какое сравнение с ее нервными короткими шажками.
– Эмма, – сказал он, когда они свернули на ее улицу, – ничего не случилось. – Его мягкий, нежный голос только усугубил положение. – Это была всего лишь безобидная забава.
– Вовсе не безобидная. Кто-нибудь мог войти и застать вас за этим занятием!
– Но никто не вошел.
– Но мог бы! И тогда пострадала бы моя репутация, не ваша.
Впервые на его лице промелькнуло выражение вины. Он отвел глаза.
– Вы не остановили меня.
– Вы не отпускали мою руку.
– Вы не слишком сильно вырывались.
С этим было трудно поспорить, он говорил правду.
– Я поступила неразумно! Господи, как я могла позволить вам такие греховные вещи?
– Вы считаете то, что произошло, грехом? Никто не собирается посылать вас за это в ад, Эмма. Никто не отправит вас спать без ужина и не лишит вас рождественских подарков.
Последние слова подлили масла в огонь и без того полыхающих в ее душе эмоций.
– Не смейте потешаться надо мной! – взорвалась она остановившись посреди тротуара в нескольких футах от своей двери.
Он тут же посерьезнел и тоже остановился.
– Я и не думал. Но мне кажется, вы не в меру разволновались из-за безобидного флирта, и я не понимаю почему.
«Причина в тех чувствах, которые я испытала».
Ей хотелось выкрикнуть это ему в лицо прямо на улице. Но она сделала глубокий вдох, развернулась и направилась к дому.
– Такие вещи никогда не бывают безобидными, – бросила она через плечо, изо всех сил стараясь припомнить предостережения тетушки. – Такие вещи могут привести к… – Она застыла, положив ладонь на ручку двери.
За спиной раздался смешок.
– В кондитерской? Поверьте, если бы я намеревался завести дело дальше, я бы для начала доставил вас в более уединенное и романтичное место.
– Какое облегчение! – Эмма хотела было скользнуть в дом, но Гарри уперся в дверь ладонью, не дав улизнуть.
– О чем вообще мы спорим? – спросил он.
– Пустите меня. – Не дождавшись выполнения приказа, она повернулась к нему лицом. – Я не представляю, что могут подумать люди о мужчине, который так не по-джентльменски обращается с леди на пороге ее собственного дома.
– Какие люди? Ваша хозяйка? Похоже, вы слишком много времени тратите на беспокойство о том, что подумают окружающие.
– Всегда важно мнение окружающих.
– Вовсе нет. Если вы хотите узнать, что хорошо, а что плохо, бессмысленно искать это в других. Как, впрочем, и в книге этикета. Есть только один способ выяснить это. – Он наклонился вперед и без предупреждения положил ей руку на солнечное сплетение.
Она сделала резкий вдох.
– Посмотрите сюда, – проговорил он, его ладонь лежала чуть ниже ее груди. – Вот где скрывается правда.
Ни на секунду не забывая о своих любопытных соседях, Эмма лихорадочно огляделась, но, к счастью, было время обеда и поблизости никого не оказалось.
– Хотите сказать, что правда скрывается в сердце?
– Нет. Правда обо всем на свете кроется в солнечном сплетении. Сердце может солгать. Интуиция, инстинкты – никогда.
– И вы всегда руководствуетесь этим правилом?
