Я заерзала, замычала, попыталась выразить протест…
— Не надо, я тебя держу, — прошептал на ухо воин.
Он, оказывается, не просто забрался ко мне под одеяло. Он сидел, прислонившись спиной к стене, держал меня почти на руках, обнимал так, что я своим укутанным в простыню телом, почти полностью возлежала на его животе и груди. И еще руки кольцом держали.
Сопротивляться, действительно, было бесполезно. У меня не было ни сил, ни навыков борьбы с захватчиками. Коварные планы по мщению за недостойное поведение лопались, как мыльные пузыри, не выдерживая критику, и постепенно укачали меня, не хуже лекций по высшей математике в гуманитарном лицее.
Проснулась я неожиданно. Почти замерзшее вчера на снегу тело вдруг обнаружило дефекты матраса. Бугры и впадины, абсолютно не присущие ортопедическим изделиям, мешали устроиться поудобнее.
— Дай еще поспать, — попросила подстилка, наталкивая меня на мысль, не все так просто в королевстве Датском.
Мозг быстренько подсунул картинку эротического содержания, основываясь на моих собственных ощущениях в районе копчика. Я фыркнула и отогнала сон, широко распахнув глаза.
— Вот и спи себе дальше. А мне пора! — я откинула одеяло, но запутавшись в длинной простыне, задержалась на секунду.
Этого мгновенья Кильвару было достаточно, чтобы схватить меня за мое нехитрое одеяние, и дернуть назад. В долю секунды я оказалась на кровати, прижатой мужским телом. Воин, крепко сжимая меня руками, и закинув свою ногу мне на бедро, уткнулся носом в волосы. Затем провел губами по кончику уха, спустился к подбородку, заскользил по шее.
Меня пробрал озноб. Тело реагировало не так, как желал того разум. Я закрыла глаза, прислушиваясь к учащенному сердцебиению. Рука воина прогулялась по плечу, груди, спустилась к животу, нащупала округлость ягодицы. Не сдержав порыва, Кильвар с силой сжал меня в объятиях. Поцелуи потеряли свою целомудренность. Руки — стыдливость.
Я запустила пальцы в длинные светлые волосы, заставила спустившегося с моей груди воина поднять голову. Горящий огнем взгляд обжег сознание. Вмиг забылись все обиды.
Тело требовало продолжения.
Не жалея Кильвара, я с силой потянула его к себе. Заставила сесть и в долю секунды забралась к нему на колени. Наши губы сомкнулись.
— Стой! — Кильвар оторвал меня от себя.
Моему возмущению не было предела. Я снова потянулась к мужчине, но он отпрянул, снова не дал к себе дотронуться.
— Почему стоять? — я разозлилась на столько, что совершено забыла о сползшей с груди простыне.
Зато воин не забыл — аккуратно поправил ткань, прикрывая мою наготу.
— Мы не можем сейчас поддаваться слабости, — выдал Кильвар, поворачивая голову к двери. — Это не наш дом. Да и ты еще слаба.
Я слаба? Это я-то слаба?!
— Ты вчера чуть не замерзла. И сегодня просто не можешь…
— Дурак! — выпалила я, вдруг вспомнив все обиды. — Сил у меня теперь хоть отбавляй!
Спасибо этой странной хозяйке «не нашего» дома!
Я выбралась из постели, прошагала к приготовленной явно для меня одежде в одной простыне. Но на полпути замерла, притворилась, что запуталась ногой в ткани, а затем, громко выругавшись, бросила простыню на пол. Пускай валяется, а я продемонстрирую то, от чего отказывается воин!
Прием сработал — белобрысый сдавленно охнул. И отвернулся! Вот гад!
Шелестела ткань, звенела сбруя. Я одевалась быстро, но воин оказался проворнее.
— Не обижайся, прошу тебя, — внезапно прозвучало над ухом.
Кильвар, облачившись в доспехи, остался мягким и ласковым. Подошел со спины, помог разобраться с завязками на платье, затем прижал к себе и снова зарылся в волосы за ухом.
— Я же о тебе беспокоюсь…
Он наверняка, никогда не слышал выражение «неудовлетворенная женщина опаснее пантеры».
— Мы вернемся в город, и я обещаю, исполню любое твое желание, — шептал мне на ушко соблазнитель.
Я смахнула его руки с плеч, одернула безразмерное платье, и зашагала прочь.
— Вирай, ты что, обиделась?
— Нет, я за топором пошла! — ласково огрызнулась я и плюхнулась на кровать.
Странно, но почему-то обувь оставили именно возле постели, подальше от одежды.
Кильвар грустно посмотрел на меня, затем все же подошел, присел на корточки, принялся помогать надевать сапоги, преданно заглядывая в лицо.
