Волк ринулся на мальчика со всей страстью голодного хищника. Винс зажмурился, но немедленно раскрыл глаза, потому что ждать нападения в темноте было еще страшнее. Но даже широко распахнутые глаза не дали ему возможности разглядеть, откуда взялся неожиданный защитник. Темная тень метнулась наперерез нападавшему и тот отлетел, обиженно взвыв. Он оскалил пасть, обнажил большие острые клыки, но только и всего, ответить не посмел.
Против Винса стояла волчица. Мальчик сразу определил это по обвислому животу с цепочкой набухших розовых сосков. Она стояла вполоборота к притихшей стае; взъерошенная на загривке шерсть, хриплое утробное урчание и оскаленная пасть давали понять остальным, что связываться с ней опасно. Но никто и не пытался воспротивиться — тот, что собирался напасть на Винса, уже отвернулся, широко зевнул. И не нужны ему вовсе никакие связанные мальчики, пусть себе, без них жили и дальше проживем.
Остальные стояли в сторонке, не принимая ничью сторону — ждали, не надоест ли волчице преграждать путь к столь лакомой и столь беззащитной добыче.
Увидав, что сопротивление подавлено, даже толком и не начавшись, волчица удовлетворенно тявкнула и повернулась к мальчишке. Большие желтые глаза смотрели совсем по-человечьи, внимательно, с интересом и пониманием. Она подошла поближе, лизнула рану раз, другой, а потом стала зализывать ее, как это делают обычно собаки. Не с целью отведать плоти, но — залечить.
Ее язык причинял боль, однако Винс терпел, только постанывал и дергал ногой, если боль была уж слишком нестерпимой. Наконец кровь была остановлена и волчица присела рядом.
Мальчик посмотрел на нее и произнес, словно она могла понять его слова:
— Благодарю... Теперь помоги развязать веревки...
Напрасно он заговорил. Волчица встрепенулась, зарычала и Винс немедленно прикусил язычок, пока на него не набросились всей стаей. Еще с минуту волки возбужденно рыскали вокруг, встревоженные человеческой речью, но молчание их успокоило.
И все же слова возымели свое действие — волчица прыгнула и вцепилась зубами в веревку у самого узла. Она раз за разом повторяла попытки, яростно вгрызаясь в волокна, пока не измочалила их и веревка не слетела на землю.
Потеряв опору, Винс тут же съехал вслед за веревками. Он упал ничком, слабо шевеля онемевшими ладонями, а волчица стояла над ним, слизывая с его щек соленые следы от непросохших слез.
Винс не мог взять в толк, почему эта странная волчица отнеслась к нему с таким участием. Может, она сошла с ума, а может в ней взыграл материнский инстинкт. Но мальчишка вовсе не был против.
Когда прошел первый шок от такой странной встречи, Винс решил заняться собою — нога продолжала болеть и не мешало бы перевязать ее. Костюмчик, подаренный Стефаном, за последние дни изрядно потрепался и потерял весь свой лоск, зато приобрел множество великолепных прорех и дырок в самых неожиданных местах, но пояс был в целости и сохранности. Винс развязал его и туго стянул рану.
Пока он занимался этим, волчица с интересом следила за его движениями, поводя острыми ушами. Закончив, Винс попытался подняться. Он держался за ствол и медленно выпрямлялся. Но ступив на больную ногу, почувствовал столь резкую боль, что немедленно свалился обратно, с трудом удержавшись от крика.
Он растерялся, захныкал, совсем как маленький, но кого ему здесь было стесняться, в глухом лесу? Словно понимая его состояние, волчица подошла ближе, лизнула. Однако стая уже собиралась в путь, волки в нетерпении сновали туда-сюда, и волчица стала подталкивать Винса носом. Поскольку мальчик не двигался, она мягко схватила его за воротник, словно волчонка за шкирку, и попыталась потащить. И тут ее ждала неудача, сил явно не хватало.
