Заславский. В смысле, над образом. А то, что с Кулигиным... Здесь Кулигин? Что импровизировали с Кулигиным в конце - просто здорово. Можете садиться. Кулигин. Старательности много, виден опыт. Есть пафосность - сейчас это не приветствуется, все-таки в конце двадцатого века живем, - а так неплохо. Евграфыч. Я воспитанник старой русской школы. Заславский. Понимаю. Варвара. Кем вы работаете? Войтюк. Учителем. Преподаю литературу и русский язык. Заславский. Прекрасно, Варвара. Если захотите сменить профессию, приезжайте в мой театр, что-нибудь для вас придумаем. Так, дальше. Кудряш и Борис. Потенциал вижу, но пока оба зажаты. Учитесь у Феклуши. (Козлова встает и кланяется). Вот подлинно народный тип. Органична и естественна... А теперь пусть ко мне подойдет эта девочка. (Все смотрят на Лазукину. Тамара встает). Нет, иди, иди сюда. (Девушка подходит. Не без театрального эффекта Заславский целует ее в лоб). Если ничего экстраординарного не произойдет, после зонального смотра мы увидимся. Варвара еще может выбирать, ты выбирать не должна. Сцена - твое призвание. Отныне и навсегда.
Лазукина. Я два года пыталась поступить, но... Заславский. Теперь это не твои проблемы. Честное слово, увез бы тебя сегодня, но у вашего театра впереди премьера и зональный конкурс. Не сомневаюсь, товарищи, в вашем успешном выступлении. Ну, а теперь мне пора. До свидания. (Он и сопровождающий его чиновник уходят. Как только за гостями закрывается дверь, раздается громовое "Ура!").
Действие третье.
Картина первая.
Вечер. Комната в квартире Прокофьева. Играет музыка. Это Моцарт. Николай Михайлович сидит на кресле и читает книгу. Раздается стук в дверь. Прокофьев. Открыто! (Входят Войтюк и Самсонов. Прокофьев встает, захлопывает книгу, но музыку не выключает).
Войтюк. Добрый вечер, Коля. Самсонов. Привет!
Прокофьев. Не ожидал. Но приятно. Куда бы мне вас посадить? Так, Ира - на мое место, а мы с Петрухой на кровать сядем. Чаю хотите? Или что покрепче? Самсонов. Спасибо.
Прокофьев. Спасибо - да, или спасибо - нет? Войтюк. Спасибо - нет. Что случилось, Коля? Прокофьев. Жаль, а то у меня есть еще бутылочка чудесного хереса, - друг из Крыма привез.
Самсонов. Я думал, ты предложишь портвейн. Прокофьев. Деревня ты, Самсонов, деревня. Не обижайся. Уметь пить - это искусство, - это обряд. Твое счастье и одновременно беда в том, что ты спонтанный человек. А я - обрядовый. Мне важна традиция, тебе нравиться новизна. Попробовал портвейна, понравилось, теперь будешь пить его, пока язва не прихватит. Полгодика побережешься, вкусишь водочки - и втянешься, как миленький. Войтюк. Пусть только попробует.
Прокофьев. А вот это неправильно, Ирина Леонидовна. Запретный плод сладок. Наукой доказано: у подкаблучников риск стать алкоголиками, увеличивается в три, нет, в четыре раза. Или в пять.
Войтюк. Ты это серьезно? Прокофьев. Вполне. Представь картину. Неделю твой суженный в рот не берет, но только ты за порог, например, к маме на два денька, - и он в стельку. Самсонов. Ирочка, не слушай его. "Ему важна традиция". Причем здесь это? Прокофьев. (Пожимая плечами). А при том, деревенский мой дружок, что у каждого напитка свой характер. Уважь его, и он уважит тебя. Не веришь? Ладно, пока я жив, учись и запоминай. Водочка хороша в хорошей компании, холодным зимним вечером, когда никуда не надо спешить, а на столе - солененькие огурчики, грибочки и селедочка.
Войтюк. Ты так расписываешь, что у меня даже слюнки потекли. Прокофьев. Правильно, ибо это хорошо и душе и телу. Вот кстати главный признак того, что человек понял характер напитка. Но идем дальше. Пиво. Отдых на природе. Старые друзья, случайно встретившиеся на улице. Футбольный матч, которого ты ждешь целую неделю. Портвейн - это незнакомые люди вокруг. Тебе нет до них дела, им до тебя. Максимум демократии, минимум снобизма. Закуска символическая. А вот коньяк - это душевный разговор. Чем старше коньяк, и мудрее твои собеседники, тем более счастливым ты будешь. Войтюк. Прокофьев, а что ты про шампанское скажешь? Прокофьев. Лично я его не люблю: оно мне напоминает о соблазненных девушках, а следовательно, пробуждает угрызения совести. Сейчас я позволяю его себе только один раз в год - когда часы двенадцать бьют. (Последнюю фразу Прокофьев пропел). Все, ребятки, лекция закончена.
