Мистер Моррисон кивнул и последовал за папой на крыльцо, тоже с ружьем в руках. Мама, словно кошка, сделала прыжок и опять схватила папу за руку.
– Дэвид, прошу… прошу, не пускай в ход ружье.
Папа смотрел во все глаза на ослепительную вспышку молнии, расколовшей ночь на множество сверкающих осколков. Потянуло легким, слабым ветерком с запада.
– А может… – начал было он, но договаривать не стал.
– Дэвид?
Папа нежно прикоснулся кончиками пальцев к сказал:
– Я сделаю то, что должен сделать, Мэри… и ты тоже.
Затем он повернулся к ней спиной и вместе с мистером Моррисоном исчез в темноте.
Мама прогнала нас назад в комнату, где Ба, упав на колени, читала свою главную молитву. Потом они с мамой переоделись, и мы все сидели тихо-тихо; одежда наша от жары стала липкой и мокрой, над головой угрожающе гремел гром. Мама так впилась в ручки кресла, что костяшки ее пальцев побелели; она не сводила с нас глаз; от страха нам было не до сна.
– Думаю, уложить вас снова в постель все равно не удастся, – заметила она спокойно.
Мы посмотрели на нее внимательно. Ответа от нас она не ждала, мы и не отвечали; больше вообще не было сказано ни слова, а ночные минуты ползли, уползали, ожидание давило хуже жары.
Вдруг мама замерла. Принюхалась и быстро вскочила.
– Что такое, доченька? – спросила Ба.
– Чувствуете запах дыма? – спросила мама и, подойдя к входной двери, открыла ее.
Малыш, Кристофер-Джон и я пошли за ней и тоже выглянули из двери наружу. В темном поле, там, где земля круто поднималась до самого грэйнджеровского леса, полыхал огонь, ветер относил его на восток.
– Мама, хлопок! – закричала я. – Горит хлопок!
– О господи! – воскликнула Ба, поспешив присоединиться к нам. – Это же молния его зажгла!
– Если огонь дойдет до тех деревьев, выгорит все отсюда до Стробери, – сказала мама. Она быстро повернулась и побежала через комнату к боковой двери. – Оставайтесь дома! – приказала она, открывая дверь и направляясь бегом через весь двор к конюшне. – Мама, прихватите с собой воды! – успела крикнуть она через плечо.
Ба кинулась на кухню, Кристофер-Джон, Малыш и я за ней по пятам.
– Что мы должны делать, Ба? – спросила я.
Ба вышла на заднее крыльцо, вынесла туда большую лохань для стирки белья и принялась наполнять ее водой.
– Будем сражаться с огнем, постараемся остановить его до того, как он доберется до тех деревьев. А теперь отойдите-ка в сторонку, чтобы я не замочила вас.
Через несколько минут пришла мама, неся в руках джутовые мешки.
Она быстро побросала мешки в воду и выбежала опять. Вернулась она с двумя лопатами и еще мешками.
– Мама, а зачем все это? – спросил Малыш.
– Чтобы бороться с огнем, – поспешно ответила мама.
– Ага, – сказал Малыш и ухватился за одну лопату, а я потянулась за другой.
– Нет, – сказала мама. – Вы останетесь дома.
Ба выпрямилась, перестав на минуту окунать в воду мешки.
– Мэри, доченька, тебе не кажется, что лучше нам взять их с собой?
Мама внимательно посмотрела на нас, прикусив нижнюю губу.
Несколько мгновений она помолчала, потом покачала головой.
– К нашему дому если кто и подойдет со стороны Грэйнджеровой усадьбы, мы все равно увидим. По-моему, уж лучше они останутся здесь, чем им рисковать возле огня. – Затем она выкликнула каждого из нас с незнакомым блеском в глазах: – Кэсси, Кристофер-Джон, Клейтон Честер, слушайте меня хорошенько! Я не позволяю вам подходить к огню.
Сделаете один шаг из дома, и я вас строго накажу, поняли?
Мы торжественно кивнули.
– Да, мама!
– Оставайтесь внутри дома. Молния очень опасна.
– А ты, мама, – закричал Кристофер-Джон, – почему вы с Ба уходите, когда сверкают такие молнии?
– Ничего не поделаешь, детка, – сказала мама. – Надо же кому-то остановить огонь.
Потом они с Ба положили лопаты поперек лохани и взялись за обе ручки. Выходя через заднюю дверь, мама обернулась и посмотрела на нас с какой-то неуверенностью, словно не хотела оставлять нас одних.
– Будьте очень осторожны! – велела на прощание Ба, и они с мамой понесли тяжелую лохань через двор в сторону сада.
Пройдя через сад, они срезали дорогу по южному пастбищу и поднялись туда, где полыхал хлопок. Мы следили за ними, пока тьма, которой было окутано все пространство между домом и огнем, не поглотила их. А потом побежали скорей назад на переднее крыльцо, откуда все было видней. Там мы застыли как вкопанные, глазея на языки пламени, которые слизывали хлопок и подползали все ближе к опушке леса, что было особенно опасно.
