Платиновые шерстинки, одна к одной, на поджаром теле.
Пушистый хвост, подрагивающий в ожидании.
Медленно приподнимающаяся верхняя губа. Уже виден кусочек клыка, с которого капает слюна. Желтовато-опаловые зубы предвкушают грядущую расправу.
Берислава находит ответ вместе с тем, как черный нос вытягивается по воздуху. В ее сторону. И огоньки жгутся… никогда, никогда не было ей так страшно.
Волк.
На взгорье напротив нее стоит волк. Не моргая, смотрит. Подсказывает всем своим видом, что бежать уже поздно. Сильные лапы нагонят, повалят, страшные зубы изорвут в тряпье.
Обречение пришло быстрее, чем ожидалось… и вовсе не от ледяного ветра.
Берислава с силой стискивает зубы, ощущая, как дрожь становится нестерпимой. Она плохо чувствует ноги, но отступает. Медленно, по полшажочка, признавая поражение… хищник здесь король. А короли порой склонны миловать.
— Не надо… не надо… — неслышным шепотом, выгрызающим душу, сама себе бормочет она. Молится. Наверное, впервые в жизни. Тугой ком страха кромсает внутренности изнутри, а это не та эмоция, на которой хотелось бы покончить с мирским существованием.
Волк оголяет оба клыка. Подается вперед.
Но в тот момент, когда Берислава готова услышать звук захлопывающейся на ее шее пасти, почувствовать горькое дуновение смерти в зверином обличье, замечает едва уловимый треск веток. Он отвлекает волка. На секунду.
А из-за деревьев, ему навстречу, с громким гортанным выкриком наступает человек.
Уже едва не замершее от избытка адреналина сердце Бериславы и вовсе падает куда-то вниз. К пяткам.
Огромный мужчина, на белом снегу выделяющийся лучше любого дикого зверя, с лицом, наполненным ненавистью и глазами, налитыми кровью, ей знаком. Сигмундур.
Его аспидные волосы взметываются на ветру, черные как смоль глаза прожигают, не отводя и не боясь волчьего взгляда, а руки… в необхватных шершавых ладонях замер, в ожидании действий, блестящий тесак.
Господи… он ее зарежет… сейчас… и волк не понадобится…
Но, к немому ошеломлению девушки, на нее китобой даже не смотрит. Смело идет к хищнику.
Волк сперва скалится сильнее, переключаясь с Бериславы на новоприбывшего.
Тот готов к нападению.
— ЗА СПИНУ, — не уменьшая ни громкости, ни гневности тона, но совершенно не испытывая страха, велит Сигмундур.
Она, полностью на автомате, кое-как сглотнув, исполняет. Медленно перебирается куда следует. Уж лучше быстро и в сердце ножом, чем зубами волка в глотку… волки — ужасные животные!..
Китобой наступает на хищника. Громче кричит, бьет тупой частью тесака по своей ладони, расправляет медвежьи плечи.
Выглядывая из-за его спины, своим резко улучшившимся зрением девушка видит, как волк пятится. Рычит, подлаивает, но… отходит. Злобно, брызгая слюной, недовольный в корень и униженный, отступает. Гордость гордостью, а противник сильнее…
На поляне они остаются вдвоем. И тесак китобоя, заточенный до блеска лезвия, тот обращает в сторону девушки.
Ее взгляд застывает на одном лишь этом предмете.
— Ты… — Берислава, крупно дрожа, не может говорить. Она плачет, это вроде бы ясно по скатывающимся по щекам слезам, но вроде бы и нет. В груди странное давящее опустошение, куда хуже по ощущениям, чем ужас. Голос, хриплый и сорванный, не громче падения снежинок.
Мужчина смиряет ее жестким, суровым взглядом, но не без капли смешка. Сильнее сжимает тесак в руке.
Она сглатывает.
— Я, — соглашается бас.
И поворачивает нож острием к своему локтю. Убирает.
— Волк здесь не один, — делая вид, что не замечает ее вспыхнувших благодарностью глаз, внимательно всматриваясь в деревья, докладывает Сигмундур, — надо уходить.
— Ты меня нашел…
Тот качает головой.
— Ты предсказуемая дура. У меня на таких нюх.
Берислава не слышит ни грубости этого ответа, ни ноток злобы в басе китобоя. Он только что волка отогнал… он ее спас… и резать не будет!
— Пошли, — он понимает, что она ни на что не годна сейчас. Сам все решает, железным кольцом пальцев перехватив за плечо. Волочит, игнорируя заплетающиеся ноги, по снегу.
— Как?..
— Просто так, — Сигмундур все еще предельно внимателен к каждому шороху. Его нож наготове в правой руке, а глаза присматриваются к силуэтам.
