Манекен скрылся за барьером и нырнул под землю. Стивен Роше. Как он страдал тогда, на последней «Джиро». Не только из-за трудностей гонки, это само собой, но вытерпеть оскорбления и плевки сбесившихся тифози?.. Этих трусливых ничтожеств хлебом не корми, дай поизмываться над мужчиной, штурмующим на велосипеде крутую горную трассу. Без надежной охраны Роше нипочем не закончил бы состязания. К счастью, неразлучные companero всегда были рядом, принимая на себя несправедливые выпады недоносков, именующих себя людьми. Друзья сопровождали героя к вершине славы, и теперь их именам суждено вечно сиять на историческом небосклоне велоспорта.
У подножия склона Патруль затормозил, положил руки на руль и принялся ждать товарища.
Пелотон промчался мимо, похожий на ослабевающую бурю. Стоит, наверное, упомянуть, что, пока события шли своим чередом, гонка покрыла сто семьдесят километров, расстояние от Рима до Флоренции, а это вам не развлекательный пикничок.
Став прежним, Азафран активно взялся добывать победу для Саенца и первым делом выстроил воедино свою растерявшуюся сборную. Удрученные предыдущим поворотом событий, парни ободрились и перехватили власть. Пора было показать землякам Жакоби, уютно пристроившимся во главе, кто на трассе хозяин. Плечом к плечу с Акилом, в окружении преданных мирмидонцев, Патруль вихрем обошел основную группу и прибавил ходу. Остальные сразу же поднатужились, стараясь за ним поспеть. Еще два восхождения, и пелотон превратился в кучку присмиревших, задыхающихся велосипедистов, упорно преследующих Жакоби.
Недооценивать достижения этого прекрасного гонщика было бы нечестно. Даже улучив редкую возможность воспользоваться великодушием более сильного и опытного Азафрана, не каждый сумеет выжать из нее столько пользы. Ноги молодого человека буквально пылали огнем, и он неуклонно мчался к финишу, предоставив Патрулю заново сплачивать команду. Разрыв доходил уже до семи минут. Азафран со товарищи сокращали его на одну минуту за круг, что оставляло Жакоби верных три минуты лидерства.
И тогда Патруль заговорил. Злые языки утверждали, будто бы на сей раз он расщедрился, как никогда. Назывались даже конкретные кругленькие суммы. Азафран мог возразить лишь одно: пожелай он заняться спортом, где все решают мускулы, а не мозги, пошел бы в команду любительской гребли. Но велогонки — другое дело, они зеркало нашего общества. Щедрость, доверие, мнение расхожей молвы замешаны здесь не менее, чем грубая сила.
По окончании беседы Нарабеллини (это был его последний сезон, оставалось лишь мирно удалиться на покой) двинулся под прикрытием Патруля на обгон. Последовала целая серия вспышек: то один, то другой гонщик отважно бросался в прорыв, и пока первого соперники тащили обратно под суровым конвоем, второй ускользал от погони, чтобы затем преспокойно вернуться в строй. Пелотон бурлил и содрогался, противники теряли ритм, поминутно увязая в искусственно созданных заторах и водоворотах. И надо всем этим кажущимся хаосом царила жестокая воля Азафрана: с каждым рывком его сборная отвоевывала еще немного времени. Саенц уверенно мчался вперед под неусыпной охраной сплотивших ряды соотечественников.
В начале тринадцатого крута, когда гонщики еще раз «перетасовались» над озером, Азафран затерялся в гуще толпы — ни дать ни взять скромный, безвестный трудяга, избегающий телеобъективов. Но вот, за считанные метры до вершины, на глазах у вертолетчиков и миллионов зрителей по всему миру он прорезал пелотон как нож масло и устремился вдаль. Уже зная, что произойдет, Акил ринулся следом. Дружно переметнувшись через Шез-де-Диабле, они вдвоем предались головокружительному полету.
Если бы вы спросили Патруля, он бы ответил, что ужасающий спуск по Редондес на крыльях могучего ветра, и колокольный звон велосипедных «трубок» по гладкому точно зеркало треку, и невероятный крен обеих машин на крутых виражах, и нервная близость, когда не только ноги партнеров, но и волоски на их коже, казалось, вибрировали в такт, — все это слилось в единый восторг, воплотивший лучшие минуты его спортивной карьеры.
