Хуже некуда - страница 44
Немного жаль Фернанда Эското. С другой стороны, они с Акилом сделали друг для друга все, что могли. Никто не усомнился в Фернанде, когда в прошлом октябре, после долгих препирательств, Саенц перешел в «Козимо», а значит, под начало Флейшмана. По единодушному приговору молвы, гонщик продался дьяволу (впрочем, не обязательно по собственной воле). Наоборот, Эското вырос в глазах общественности как человек честный, не желающий ставить в состязаниях на что-либо, кроме здорового образа жизни, тренировок и умной тактики. После ухода Акила «пострадавший» неожиданно оказался в идеальном положении для того, чтобы набирать свежую, молодую команду, нацеленную на грядущие победы послесаенцевского периода. Оправившись от «предательства», тренер ощутил внезапную свободу. Замечательный он был человек, этот Фернанд. Чем-то смахивал на Азафрана. Эското по-настоящему наслаждался своей работой. Планировать, размышлять, заглядывать вперед, видеть, как подрастают новички, — все это важнее призрачных лавров. Разумеется, затея требовала другого лидера. Только не Меналеона. С огромным, по его словам, сожалением тренер наотрез отказался продлевать контракт.
Саенц намеревался забрать засранца с собой: «А что, мы долго вместе работали, не бросать же парня на улице, мол, езди теперь за третьесортные команды, ну, посуди сам, Патруль…» Но Азафран оставался неумолим. Он-то слышал шепоток Меналеона за спиной Акила еще в те дни, как начал свой «взлет» Ян Потоцкий. «Или он, или я», — без шуток заявил Патруль. Саенц развел руками, усмехнулся и потрепал товарища по плечу. Меналеон отправился в команду Люксембурга.
И вот сейчас он ехал позади Азафрана. Прекрасный выдался денек на склонах Кантабрийских гор. Гонка еще не набрала темп, Акил не спеша катил позади пелотона, как это вошло у него в привычку в последнее время, ободряя и наставляя неопытную молодежь — без досадной назойливости, подчас одним своим присутствием, подчас дружеским советом или беззлобной шуткой по поводу «больших парней».
Если бы не Меналеон, идиллия была бы полной. Патруль напряг воображение. У него получилось. Язвительный мерзавец как бы исчез.
— Поговаривают, будто Флейшман всаживает ему по самое не хочу, — тем не менее гнусавил тот. — Ты, случаем, не слышал, седло у нашего чемпиона еще не хлюпает? Что ж там за «сок» такой, а, Патруль? Тебе небось тоже перепадает?
Азафран продолжал фантазировать. После холодных ранних заездов, зачастую пронизанных снегом, ледяным дождем и комьями замерзшей грязи, солнце дарило гонщикам ту восхитительную весеннюю свежесть, что пробирает вас до самых костей. Некоторые спортсмены жару недолюбливают. Патруль, как и Саенц, упивался ею. Она его просто оживляла.
Пока что основная группа не прониклась в полной мере духом состязания, но уже еле заметно начинала входить во вкус. Настоящая схватка ожидалась впереди.
— О, вижу, ты малость изменил позицию. Это Флейшман тебя научил, так аэродинамичнее, что ли? А может, просто-напросто вентилируешь свой драгоценный зад? Остужаешь, чтобы не перегрелся?
Природа блаженствовала. Это изумительное чувство, казалось, разделяли все: орлы, что парили под самыми обрывками сияющих облаков, голуби, воркующие на ветвях деревьев, и даже мелкие птахи, которые суетились и перепархивали с куста на куст.
— Лично я бы никогда не вляпался в такую дрянь.
Можно подумать, кого-то волновало, во что именно он бы вляпался. Дорога вокруг как бы сама собой опустела: одни незаметно отстали, других понесло вперед разузнать, что к чему. Меналеон, похоже, окончательно погряз в собственном озлобленном мирке. Между тем Азафран украдкой огляделся: нет ли поблизости мотоциклов с телеоператорами или журналистов.
— Нет, ну, право слово, где еще место дерьму, как не в заднице? Вы-то как, с Акилом? Делитесь? То-то я смотрю, маленькая де Зубия дует губки — поди, вниманием обижена. Не переусердствуйте, парни, с этой дурью и быстрой ездой. Шлюшка ведь может и обидеться…
Патруль не особенно прислушивался. Его не интересовало, к чему клонит собеседник. Реальное окружение куда сильнее занимало мысли гонщика. Покатый спуск окаймляли еще не одетые листвой деревья, а между ними, почти у дороги, темнели валуны размером с автомобиль. И как они только сюда попали? Судя по виду — скатились во время обвала в горах. Но гор-то здесь как раз и не было, разве что волнистые холмы. Откуда же столько громадных обломков?
