— Откуда он? — громко спросила Мария.
— Я не знаю. Я не знаю откуда, — каким–то чужим, усталым и незнакомым голосом ответила Катька и покачала головой.
Ганне казалось, что она или спит, или просто не в себе от дыма.
— Говори. Покажи ей, буркун, откуда хлопец. Покажи деревню его, хату его. Видишь, Катька, хату? Видишь деревню?
— Не вижу. Один бурелом да чаща дикая. Волки да медведи вокруг. Нет никакой хаты. И деревни нет, — всё тем же чужим голосом ответила Катька.
— Он перед тобой! Хлопец твой перед тобой. Помоги, буркун, увидеть его! Помоги нам! Что ты видишь, что чувствуешь? — Мария положила руки Катьке на голову и заглянула ей в лицо.
По лицу девушки пробежали едва заметные судороги.
— Не вижу. Ничего не вижу. Какой–то чёрный тулуп. Его тулуп. Вроде и не он это. Тяжко мне. Тяжко.
— Помоги, буркун–трава, узнать нам, кто спасёт от напасти? Кто поможет отвести лихо? Укажи, кто? — продолжала заклинать Мария. — Что видишь, Катька? Что видишь, говори!
— Отца вижу. Малую Зимницу вижу. Пожар. Колесо у него в руках. От телеги колесо. Больше ничего. Тяжко мне. Отпустите меня! — простонала Катька и в изнеможении рухнула на расстеленные на полу рушники.
— Что ты, Катенька! — всплеснула руками Ганна и бросилась к дочери.
— Теперь уже всё. Не бойся — сейчас она придёт в себя. Надо только водой лицо помочить да воздуха свежего пустить, — заверила её Мария.
Ганна уже хотела было выпроводить от греха подальше Марию восвояси, но потом, убедившись, что Катька и в самом деле пришла в себя после того, как её лицо окропили холодной водой из бочки в сенях, успокоилась и принялась проветривать хату.
— Что у вас тут — не пожар ли? Откуда столько дыма?! — испуганно спросил прибежавший из хлева Василь.
Рябая, уже немолодая, но всё ещё крепкая кобыла медленно тащила сани по узкой, припорошенной свежим ночным снегом дороге. Василь, запахнувшись в кожух, смотрел по сторонам на занесённое снегом поле и вспоминал вчерашнее гадание Марии. Гадалка после окуривания Катьки выглядела растерянной и толком так и не смогла ничего истолковать из сказанного дочерью. Разве что сказала, что парень — нездешний, но это Василь знал и сам. А главного — кто он да откуда — так и не сказала. Но удивительнее всего было то, что Катька увидела отца в Малой Зимнице. А как раз утром пришли от Старжевских и сообщили, что пан отправляет Василя за лисьими шкурами в зачёт будущих отработок как раз в Малую Зимницу.
Потянуло свежим морозным ветерком, и Василь натянул пониже на голову свой треух. «Может, хлопец этот, чтоб ему неладно было, из Малой Зимницы? Так нет — я там всех знаю вроде. Нет там такого хлопца, кажись. Или есть. Ей Богу — нету! Может, чей родич и приезжает к кому, а заодно и к нам — Катьке голову дурить. Надо будет поспрашивать у тамошнего ловчего Ивана Крюка — может, он чего знает и расскажет?
Из–за леса поднялось низкое февральское солнце и осветило всё вокруг чуть розоватыми, холодными лучами. Но даже этого скупого света было достаточно, чтобы на душе у Василя стало радостнее, и он, весело свистнув, незлобно щёлкнул Рябую пугой и сани понеслись — впереди был лишь небольшой лесок, а за ним и первые дворы Малой Зимницы. Василь уже заранее предвкушал хороший обед с дичью и самогоном у ловчего, да и Рябой была хорошо знакома дорога, и кобыла почуяла, что и ей перепадёт кое–чего в соседней деревне.
Едва проехав лесок, Блин тут же натянул вожжи:
— Тпру! Стой, зараза!
Рябая послушно остановилась.
Василь удивлённо разглядывал ещё не успевшее за ночь остыть пепелище, которое чёрной дырой зияло на месте самого первого дома. От чёрных обвалившихся стен в небо поднимались едва заметные струйки дыма. Снег вокруг пожарища был утоптан множеством ног. То там, то здесь виднелись ледяные пятна — всё говорило о том, что совсем недавно жители деревни боролись с огнём, но так ничего и не смогли поделать. Теперь тут было безлюдно. «А ведь Ганна сказала, что Катька в бреду видела меня в Малой Зимнице на пожаре. Я и колесо какое–то в руках держал, — удивленно вспомнил Василь Блин. — Не соврала, значит, Мария. Только что к чему?»
