Профессор расставил вокруг клетки приборы, которым предстояло направить энергетические потоки по нужным каналам — в соответствии со схемами, заимствованными Лазарем Николаевичем из «Герметического корпуса» Трисмегиста. Изобретения должны были дать гомункулу необходимую для воскрешения энергию, без которой даже «ген Иисуса» не мог вернуть мёртвых из небытия. «Всё-таки, уродец, сидящий в клетке, не Сын Божий», — мрачно усмехнувшись, подумал ученый.
Конечно, если бы подопытный не был создан искусственно, а родился с подобным даром, ему не понадобились бы технические приспособления, но — увы! — он являлся лишь плодом эксперимента, и не самого совершенного.
Тем не менее, профессор рассчитывал на удачу. Надо было убедиться, что гомункул способен воскрешать. Вот только как объяснить ему, что от него требуется?
Лазарь Николаевич установил тележку перед клеткой и накрыл тушку кролика специальной металлической сеткой.
Интересно, гомункул может говорить? Речевой аппарат у него человеческий, но позволит ли уровень интеллекта произнести заклинание? И сыграет ли это заклинание роль в процессе воскрешения? Обо всём этом профессор мог лишь догадываться.
У него был простой план, как заставить гомункула оживить кроликов. Но он, как и всё прочее, существовал лишь в теории.
Лазарь Николаевич перенёс к клетке коробку и открыл крышку. Внутри шебуршился живой кролик, купленный утром, — маленький, серый и просто очаровательный. Глазки блестели, как бусины, усы слегка шевелились. Профессор взял его за уши и достал из коробки. Продемонстрировал гомункулу.
Существо заинтересовалось и приблизилось к решётке, неуклюже передвигаясь на непропорционально коротких ногах. Оно взялось за прутья и прижалось к ним лицом. Взгляд остановился на кролике.
Лазарь Николаевич взял кролика на руки, как ребёнка, и начал гладить. Он наблюдал за реакцией гомункула. Минуты три тот не двигался, а затем раздвинул губы и изобразил жутковатое подобие улыбки. Раздался урчащий звук.
— Талифа, — проговорил профессор отчётливо.
Гомункул перевёл взгляд на него, но лишь на несколько секунд.
— Талифа, — повторил Лазарь Николаевич.
Гомункул просунул руку между прутьями клетки и попытался дотянуться до кролика. Чёрные пальцы слегка дрожали.
Учёный позволил ему прикоснуться к мягкой шёрстке животного. Подопытный неуверенно провёл по ней сначала в одну, потом в другую сторону. Издал удовлетворённый рык.
— Талифа! — настойчиво повторил Лазарь Николаевич.
Он дал погладить кролика минут пять, а затем положил животное обратно в коробку. Подопытный издал разочарованный возглас и дёрнул прутья клетки. Не обращая на это внимания, профессор унёс коробку из зоны видимости гомункула.
Вернувшись, Лазарь Николаевич придвинул столик с полуразложившимся трупом к самой клетке.
— Талифа, — сказал он. — Талифа куми.
Гомункул взглянул на тушку и брезгливо поморщился.
Профессор сделал вид, что гладит мёртвое животное. Теперь в глазах испытуемого появился интерес. Помедлив, он просунул руку и прикоснулся к трупу указательным пальцем.
— Талифа куми! — повторил Лазарь Николаевич.
Гомункул устремил на него внимательный взгляд.
Учёный кивнул.
— Талифа куми!
Та-ли-фа… — тихо проговорил гомункул.
Вернее, проскрипел.
Лазарь Николаевич едва не подпрыгнул от радости: существо умело говорить!
Профессор начал включать приборы. Загудели генераторы тока, защёлкали реле, в воздухе быстро возникали магнитные поля. Учёный чувствовал, как волосы на голове медленно приподнимаются. Мощности нарастали, но требовалось, чтобы гомункул захотел воскресить кролика!
Подопытный тыкал пальцем в тушку и шевелил губами, словно беззвучно повторял слово «талифа».
Лазарь Николаевич опустил последний рычаг. Затем схватил гомункула за запястье и насильно прижал его руку к сетке на столике.
— Талифа куми! — проговорил он, глядя дёрнувшемуся от неожиданности существу в глаза. — Скажи это!
Талифа… куми, — проскрипел уродец в клетке.
Голос его прозвучал глухо, но это не имело значения.
— Он оживёт и будет таким же мягким, как и тот, которого ты гладил, — дрожащим от волнения голосом сказал Лазарь Николаевич, убирая пальцы с запястья гомункула. — Пусть он воскреснет!
