Я понял, что никакая встреча между нами ничего не изменит. Как были мы чужими друг другу, так и останемся. Но что странно, не обиду ощутил я при этом, а наоборот, настоящее облегчение. Я понял, что она сама решила, что мы ничем не связаны, и я ей ничего не должен. Я буду вести себя с ней так, как требует ее положение в Ульме, и только. Ни родственной, ни какой другой близости между нами не будет.
Шар в моей руке начал слегка светиться, но тут я услышал, что кто-то подошел к двери, и поспешил спрятать шар на груди, тут же повернувшись навстречу входящему.
Сам я был невысок и худощав, так что на входящего высокого и мощного юношу мне пришлось смотреть снизу вверх. Он был очень широкоплеч, с толстой шеей и тяжелой, выступающей вперед челюстью. Настоящая грива светлых густых волос, не поддающихся никакому гребню. Одет он был в великолепно вышитый, богатый камзол, который непрерывно оглаживал и оправлял, словно приглашая всех полюбоваться.
Но как бы ни был он огромен, в проеме двери с ним рядом нашлось место еще для одного человека. Этот был невысок и худощав, как я. Волосы у него тоже были темные, как у меня. И все черты лица выдавали, что он принадлежит к нашему роду. Только лицо у него было какое-то стертое и незначительное, хотя мне и показалось, что за этим может скрываться острый и недобрый ум.
Я сразу почувствовал, что это враги, а второй, пожалуй, даже опаснее первого. Яго описал их довольно точно. Туповатый громила был моим близким родственником — мой сводный брат Хлимер, а второй, конечно, Роджер — нареченный моей сестры.
— Приветствую вас, родичи! — по обычаю я приветствовал их первым.
Хлимер расплылся в широкой издевательской ухмылке.
— Смотри, он не зарос шерстью и, похоже, когтей у него тоже нет. Почему же, собственно, его называют чудовищем? — он говорил обо мне, словно я был бессловесной вещью. Но если он рассчитывал таким образом спровоцировать меня, то просчитался. Мне он сразу показался не слишком умным, и его поведение вполне это подтверждало.
Трудно сказать, как бы он повел себя дальше, но тут вмешался Роджер. Не обращая внимания на болтовню своего приятеля, он вежливо и приветливо ответил мне:
— И мы рады приветствовать тебя, родич!
Голос Хлимера, как это нередко бывает у таких гигантов, был высок и слегка дребезжал, у Роджера же был приятный, теплый голос, и если бы я не был предупрежден заранее, то вполне мог бы поверить в его искренность.
Они проводили меня в главный зал, и я с облегчением увидел, что кресла для дам не поставлены, значит, будет чисто мужская компания. Видимо, моя мать со своими дамами решила ужинать в своих покоях. И так как ситуация была всем понятна, за столом это не обсуждалось.
Я видел, что отец время от времени настороженно поглядывал на меня. Я сидел напротив него, на дальнем конце стола, между Роджером и Хлимером. Возможно, это получилось случайно, но теперь он не мог ничего подсказать мне или в чем-то исправить, не обратив при этом на меня общего внимания.
Мои соседи по столу не оставляли меня своим вниманием. Сначала Хлимер пытался подсунуть мне полный кубок, предлагая таким образом доказать, что я уже взрослый. Роджер говорил очень мягко и вежливо, но из его слов можно было понять, что он считает меня неотесанным деревенщиной. Но сегодня меня трудно было разозлить. Скоро Хлимер, поняв, что меня не удастся вывести из себя, сам начал злиться. Он принялся ругаться сквозь зубы, но я сделал вид, что просто не слышу. Правда, Роджер до конца ужина оставался все таким же вежливым и непроницаемым.
Хлимер к концу застолья настолько потерял терпение, что, вместо того, чтобы напоить меня, напился сам. Он что-то громко и бессвязно бормотал, и над ним все откровенно подсмеивались.
Так началась моя жизнь в отцовском доме. К счастью, я был слишком занят и нечасто встречался с Хлимером и Роджером. Отец сам взялся готовить меня к посвящению в воины, и я почти все время проводил с ним. Он обучал меня церемониалу, представлял соседям и требовал, чтобы я, как будущий наследник, вникал во все дела управления.
Через три дня я произнес перед лордами клятву воина, получил из рук отца боевой меч и с этого момента стал считаться совершеннолетним и вторым лицом в Ульме после отца. Уже в этом качестве я принял участие в совете лордов. Разговор шел, главным образом, об ализонцах.
