— Впусти, — приказал Дебендро.
В комнату вбежала женщина. Дебендро увидел, что это нищенка, но никаких признаков психического расстройства он не заметил. Лет ей было немного и во всем ее облике сохранились еще следы прежней привлекательности, но сейчас она выглядела жалкой. На ней было грязное, рваное платье, едва достающее до колен, не закрывающее спину и голову. Длинные распущенные волосы, покрытые пылью и грязью, болтались слипшимися косицами. Кожа, которую давно не умащивали маслом, огрубела и шелушилась.
Когда женщина приблизилась к постели и вперила свой взор в лицо Дебендро, он понял, что слуга прав: перед ним стояла сумасшедшая.
Некоторое время она молчала, пристально глядя на Дебендро, затем спросила:
— Ты не узнал меня? Я — Хира...
Да, вот теперь-то Дебендро узнал ее!
— Что с тобой стало? — вырвался у него удивленный вопрос.
Бросив на него бешеный взгляд, молча закусив губы, она занесла над ним руку, сжатую в кулак. Затем, немного успокоившись, Хира заговорила:
— Ты еще спрашиваешь, что со мной стало? Разве не ты виновник этого? Теперь ты не узнаешь меня, а ведь когда-то развлекался со мной здесь!.. Теперь ты не помнишь, как здесь, в этой комнате, ты обнимал мои ноги (говоря это, Хира подняла ногу и поставила ее на кровать) и пел:
Не мучь души воспоминаньем,
Дай мне упасть к твоим ногам.
— Я потеряла рассудок в тот день, когда ты избил меня и выгнал из дома, — продолжала она. — Сначала я решила отравиться, но потом меня осенила счастливая мысль: чем травиться самой, лучше отравить тебя или твою Кундо... Эта мысль давала мне силы скрывать свою болезнь от людей. У меня были припадки. Вдруг найдет что-то — и я теряю сознание; потом проходит — и я снова могу работать. Наконец мне удалось утешить себя и отравить твою Кундо! Только после ее смерти мне стало еще хуже. Я поняла, что больше мне уже не скрыть своей болезни, и потому решила бежать. Мне нечего было есть... Кто станет кормить сумасшедшую? Я просила милостыню, когда могла, а если чувствовала приближение приступа, ложилась под дерево и лежала, пока он не проходил. Когда я услышала, что ты умираешь, я не могла удержаться, чтобы не потешить себя еще раз. Я молю бога, чтобы для тебя не нашлось места даже в аду! — И она громко расхохоталась.
Дебендро в ужасе отпрянул от нее, а Хира закружилась по комнате и, напевая:
Не мучь души воспоминаньем,
Дай мне упасть к твоим ногам, —
выбежала из дома.
С того дня Дебендро метался в постели, словно в его тело вонзилась тысяча шипов, и не мог найти себе места. Перед смертью он впал в бред.
— Дай мне упасть к твоим ногам, — твердил он. — Дай мне упасть к твоим ногам...
И даже после того, как он умер, испуганные привратники рассказывали, что по ночам в его доме слышится женский голос:
Не мучь души воспоминаньем,
Дай мне упасть к твоим ногам.
Так кончается повесть о ядовитом дереве.
Будем надеяться, что ни в одном дворе его семя не найдет для себя благодатной почвы.
