Услышав это, Изумо вздохнул. Он оглянулся, дабы убедиться, что вокруг ни души.
Он поставил свою пустую бутылку на землю и заговорил:
— Говоря о полезных вещах, что ты собираешься делать с Путем Левиафана?
— Ты хочешь напомнить о той сцене смерти?
— Да. Ты видел выстрел Чисато, ведь так? И после этого враг покончил с собой. Подобное может случиться и в следующий раз.
— Тогда почему вы с Казами этим занимаетесь?
— Я сын президента ИАИ… и есть еще другие заморочки, — Изумо повернулся к Саяме, и улыбку стерло с его лица. — Мы готовы. Ну а ты как? Тебя не волнует школьная жизнь, но это лучше, чем умереть, правда?
— Это так, но что, ты думаешь, случится, если я не соглашусь на Путь Левиафана?
— Наше подразделение будет расформировано. Взрослые возьмут все на себя. В конце концов, наш надзиратель Ооширо Итару.
— Ооширо Итару… У него такое огромное влияние?
— Честно говоря, не знаю. Большинство сотрудников Японского UCAT погибли вместе с командой помощи ИАИ во время Великого Кансайского Землетрясения в конце 1995-го. Насколько я слышал, их поглотила вторичная катастрофа.
— И в результате этого японское UCAT временно расформировали? Я слышал об этом от Фасольта.
— Ага. После этого, похоже, только наивысшие чины и Ооширо Итару остались. Более того, похоже, он единственный оставшийся сотрудник среднего поколения японского UCAT.
— Слишком много «похоже»…Мне казалось, ты наследник корпорации Изумо?
— Прости, меня тогда там не было, — произнес Изумо, сложив руки на груди. Он прокряхтел, глянул вверх, вниз, и наклонил голову. — Дело в том, что я…Ладно, придется рассказать. Я непослушный ребенок, родившийся от моего отца из Лоу-Гира и девушки из 10-го Гира.
— Серьёзно? Вот так сюрприз. Какая неожиданность.
— Не отвергай мое важное заявление, как будто это ерунда…
— Мне от него никакой пользы. И смешение кровей в эти дни весьма обычно.
— Ха-ха. Полагаю, так подумает кто-то вроде тебя с беспокойной семейкой. Но дай мне сказать кое-что еще: даже если ты не примешь Путь Левиафана, Казами и я останемся частью Отряда Левиафана с Ооширо Итару, выступающим в качестве посредника.
— Почему? Звучит так, будто вы не можете отказаться.
— Мы и не можем, — сказал Изумо. — Наше оружие — это концептуальное оружие, полученное в заварушке, когда я прибыл два года назад. Мой V-Sw — это Ваджра и Вритра 6-го Гира. А G-Sp2 Казами — это Гангир 10-го.
Саяма вспомнил громадный однолезвийный меч Изумо и длинное однолезвийное копье Казами.
— Они оба дают Концептуальному Ядру облачение в форме оружия. В основе существования концептуального оружия лежит концепт, так что оно создает собственное поле и его силу можно использовать под эффектами любого концепта. К тому же, наше оружие наделено гораздо большей силой, чем обычное, использующее философские камни, потому что они питаются от Концептуальных Ядер. Их обладателям придется увидеть все до самого конца.
— И оба оружия приняли вас как своих хозяев?
— Да. Они оба наделены собственной волей. Мы получили их в беспорядках два года назад, когда 6-й полностью согласовался с UCAT и 10-й по большей части присоединился к UCAT. По крайней мере, Путь Левиафана с 6-м и 10-м Гирами уже завершён, — Изумо горько ухмыльнулся. — Эти концептуальные пушки реально прилетят к тебе, если ты их позовешь.
— Это весьма экстравагантное явление.
— Ха-ха-ха. Ты мне не веришь, не так ли, тупой ублюдок?
— Ха-ха-ха. Хватит нести чепуху вслух, сукин ты сын.
Они оба выдали вздох. Саяма поднес руку к подбородку и произнес:
— Выходит, Путь Левиафана продолжится и без меня. С тобой, Казами и Ооширо Итару.
— Ага. Я слыхал, давление твоего дедушки подскочило, когда он узнал, что моя беспорядочная заварушка разрешила часть переговоров. Мне кажется, его завещание включало в себя какой-то способ решения, если ты откажешься, но у UCAT, скорее всего, была какая-то еще причина, чтобы это принять.
— Как раз два года назад мой дед разговаривал со мной о вступительных экзаменах. Ему было особо тяжело угодить. Теперь я понимаю почему.
— Но Синдзё отличается от меня и Казами. Если ты откажешься от своих полномочий в Пути Левиафана, ее, скорее всего, удалят из подразделения. Ооширо Итару и начальство всегда очень щепетильны, когда дело доходит до Синдзё.
