С крыши общеобразовательного корпуса 2-го года обучения Академии Такаакита за заходящим солнцем наблюдала пара глаз. Они находились выше колокольни, расположенной на крыше. Там сидела одинокая фигура.
Фигура носила черное одеяние и треугольную шляпу. Той девушкой, сжимавшей метлу и привязанную к ней громадную косу, была Брюнхильд.
Она посмотрела в направлении силуэта западной гордой гряды, подсвечиваемого светом солнца. Она оставалась совершенно неподвижной, положив руки на колени и скрывшись от глаз тех, кто мог заметить ее снизу.
Рядом с ней сидел черный кот. Он поднял взгляд, и его неподвижная хозяйка наклонила голову.
По-прежнему глядя на запад, Брюнхильд невозмутимо произнесла:
— Не волнуйся. Я уже разобралась с моей проблемой.
— Правда?
— Да, это определит для меня всё. Если он прибудет, когда мы попытаемся вернуть Грам, это будет значить, что он бросил птенца, которого я ему доверила. Тогда я буду знать, что он меня предал.
— А если он не придет?
— Тогда я его прощу, — произнесла Брюнхильд, слегка прищурившись. С ее губ сорвался небольшой вздох. — Но этот вопрос — это билет в один конец. Сюда я уже не вернусь. Если мы одержим победу, я присоединюсь к переговорам вместе с Лордом Хагеном как член 1-го Гира. Если мы проиграем — я умру.
— Значит, ты не вернешься, — голова черного кота поникла. — В таком случае, мне нужно кое в чём признаться. Это я разорвал календарь в твоей комнате.
— Это ничего. Его купила школа, потому я тебя прощаю.
— Спасибо. Но еще, это я разбил чашку, которую тебе дала школа.
— Вот как…мне очень нравилась эта чашка, но ее все равно не вернуть. Я тебя прощаю.
— А еще я обслюнявил твою подушку и подстроил все так, будто это сделала ты.
— Понятно…так вот, что случилось.
— А еще, я скрыл, что немного обмочился у тебя под одеялом. Вот почему оно недавно так воняло.
— …Ясно. Так вот откуда этот запах. Если есть что-нибудь еще, скажи это сейчас. Ты будешь освобожден от всякой боли.
— Просто из любопытства, что ты хотела сказать под «освобожден от всякой боли»?
— Ты больше никогда ничего сможешь почувствовать… Стой, не удирай!
Когда Брюнхильд начала подниматься, она увидела, как закатное солнце освещает городской пейзаж.
— …
Она замерла и осмотрелась по сторонам. Она увидела дома, строения, поля, небольшие леса и сетку дорог.
Весь городской пейзаж не осознавал, что она возвышалась тут под легким ветром.
По какой-то причине она нахмурилась. Черный кот повернулся к ней.
— Что такое?
— Ничего, — Брюнхильд протянула руку и схватила кота. — Прощай, пейзаж. Ты совершенно не похож на лес, в котором я когда-то жила.
На этих словах Брюнхильд кивнула и начала осуществлять свое наказание.
●
Сидя на лавочке у входа в Вечный Подсолнух, Саяма и Изумо вдвоем пили кофе с молоком. Красная рассохшаяся деревянная лавка скрипела под Изумо.
Когда у Саямы осталось совсем немного молока, он поставил бутылку рядом с собой. Он опустил Баку с головы, и зверек засунул голову в расположенную боком бутылку, принявшись вылизывать оставшееся молоко.
— Какое бесполезное животное.
— Судя по всему, он живет с того, что показывает и наблюдает прошлое и сны других людей. Несмотря на это, он будет поедать всё, что ты ему дашь.
— Но что ты думаешь, Саяма? Положить руку на бедро во время питья кофе с молоком — это обычное дело, но как насчет того, чтобы воспользоваться двумя руками?
С контуром от бутылки вокруг его рта, Изумо оглянулся через плечо. Саяма проследил за его взглядом и обнаружил занавески женской бани.
— Ты ждешь Казами?
— Ты вообще слушал мое грандиозное заявление?
— Я избегаю делать вещи, которые не привносят пользу в мою жизнь.
— Я не представляю, как твои причудливые действия в бане могли принести тебе какую-то пользу.
— Принесли. Отныне у меня не будет никакого недопонимания с Синдзё-куном.
— Мне кажется, отныне как раз ты будешь служить источником всеобщего недопонимания… Это была блестящая развязка. Совершенно неописуемое зрелище — парень, развалившийся посреди бани с выпирающим вверх задом.
— Я не получал такого крепкого удара уже довольно давно. Я, должно быть, расслабился.
