— Выходит, Германия всего лишь «проиграла», тогда как Япония была «раздавлена»?
— В Германии всего-навсего оккупировали ее столицу. Она никогда не сдавалась.
— Не поздновато ли для правой идеологии?
— Не волнуйся об этом, — ответил Зигфрид, передавая фотографию над стойкой Саяме. — Так или иначе, прибыли Америка и Англия и обнаружили наше существование. Каждая страна несла потери от странных чудовищ, возникающих во время войны. Они создали UCAT в качестве контрмеры.[5] Однако исследования и технологии Департамента Национальной Безопасности намного их превосходили.
— Ну, неудивительно. Благодаря стимулированию лей-линий, используя Взаимодействие Мира и Божественных Штатов, Япония активнее контактировала с Концептуальной Войной, чем любая другая страна.
— Верно. Они находились на стадии расследования происходящего, в то время как мы добрались уже до сражений. Но во имя гордости Америки Департамент Национальной Безопасности реорганизовался в японский UCAT, и мы согласились сотрудничать с Америкой. Однако, лишь тех, кто находился на сцене, отправили в бой, так что большинство прибывших из победоносных наций оттеснили в сторону. И после непродолжительного конфликта мы окончательно уничтожили прочие Гиры.
Зигфрид затих на несколько секунд, пока неожиданно не поставил свой стаканчик на стойку.
Тот издал громкий звук, ударив по дереву. К тому времени старик уже двигался прочь.
— ?
Саяма проследил за его широкими шагами.
Высокий старик преодолел расстояние от стойки до двери всего за пять секунд.
Перед тем как Саяма успел спросить в чем дело, Зигфрид поместил руку на дверную ручку и потянул ее в сторону.
Саяме показалось, что в эту минуту он услышал голос.
Он не знал, был ли то шепот Зигфрида или пережиток прошлого, что он наблюдал в библиотеке, но голос произнес имя, которое Саяма запомнил.
— Найн.
Вслед этому тихому голосу дверь распахнулась, явив прохладный коридор позади.
●
Брюнхильд стояла у двери Библиотеки Кинугасы. Ее комнатная обувь покрылась грязью с улицы.
Ее плечи, ее ноги, поддерживающие тело, слегка дрожали, и она не могла унять эту дрожь.
Птенец в картонной коробке, которую она держала, лежал на боку и едва дышал.
Губы Брюнхильд зашевелились. Ее голос не зазвучал, но движения губ сформировали слова, что она должна была произнести.
Прошу.
Она должна произнести только одно слово.
Она отправилась сквозь кафетерий, через женское общежитие, в учительский корпус, но не встретила никого, кто мог бы это слово услышать. Только одно место и оставалось. Библиотека Кинугасы была ее последней надеждой. И она поспешила туда, едва это осознав.
Но теперь, когда она тут…
— …
Дрожь в ее ногах не унималась, кончики ее бровей опустились, а голова поникла. У нее было чувство, будто что-то тяжелое застряло в ее животе.
— Почему? — дрожащим голосом прошептала она, — Почему это опять он?
Но ее опущенный взгляд показал ей птенца.
Его дыхание было слабым. Когда она узрела легкое покачивание его тела, Брюнхильд приняла решение.
С непрекращающейся дрожью она двинулась по направлению к двери.
Ее шаг был тихим.
Однако ответ оказался волевым и громким.
Дверь распахнулась у нее на глазах.
Преграда перед ее глазами исчезла, и она увидела свет.
Высокая тень стояла в центре этого света.
Зигфрид Зонбург. Так звали эту тень.
Его голубые глаза взирали прямо на нее, а на лице не читалось и капли суровости.
Его окруженный бородой рот зашевелился, произнеся вопрос. Его голос прозвучал для нее ностальгически:
— Что-то случилось?
Затем он назвал ее имя:
— Брюнхильд Шильд-кун.
Он использовал ее нынешнее имя. Как бы в ответ на это, ее взгляд помутнел.
— А…
Наружу вырвался вздох и превратился в небольшой кашель. Она попыталась произнести слова, заготовленные заранее.
Прошу. Спасите этого птенца.
Она должна произнести эти слова. Она должна произнести их твердо, чтобы выразить свои намерения. И она должна убедиться, что он при этом не раскроет ее личность.
Она заговорила. Или, вернее, она попыталась заговорить:
— …
Ее губы безмолвно затрепетали, еще один ком воздуха вырвался наружу, и она звучно вдохнула его назад.
Продолжая стоять с дрожащими плечами и тяжелым дыханием, она осознала, как что-то скатывается по ее щеке. Оно ощущалось теплее, чем температура ее тела.
