Оставались повреждения во время битвы, и с ответственных сторон будет взыскано за эти преступления, но Хаген взял большую часть на себя. До сих пор не было отмечено особых разрушений.
— Они могут все компенсировать, сотрудничая с нами в полной мере.
Среди всей этой работы, Фасольт собирался начать производство бумаги внутри резервации. Они не хотели поставок снаружи. Они создадут свои собственные записи.
Саяма любопытствовал, пойдет ли его сын, полудракон Фафнер, в итоге по стопам своего отца.
Их история и гордость больше не передавалась в устной форме. Эта смена способа передачи данных позволит им развернуться гораздо шире.
Слова, которыми Саяма обменивался с этим драконом, будут переданы и вплетены в канву реальности.
И Саяма…
— …
Он решил, что отныне всегда будет драться всерьёз.
Он размышлял о грядущих сражениях, которые наверняка будут кем-то записаны. Он размышлял о своих противниках и о своих товарищах.
Он поднял взор в небо и его мысли, наконец, вернулись к белому механическому дракону.
…Мои слова смогли его достичь?
Он неожиданно отвел взгляд от небес и повернулся.
Сбоку от аварийного выхода находилась стена. Песок со школьного двора наслоился на поверхность, и затвердел от ветра и дождя.
Он потянулся левой рукой и прикоснулся к стене.
Саяма написал несколько слов своим плавным почерком.
Он написал «1-й Гир — Фафнир Возрожденный».
— Как сентиментально, — пробормотал он без улыбки в голосе.
Он убрал палец от стены, отступил назад, и вздохнул.
Как раз после этого по аварийной лестнице загремели шаги.
Он глянул вниз и увидел покачивание длинных волос, пока кто-то поднимался по ступенькам.
То был Синдзё Сецу.
Должно быть из-за весенней погоды он носил белую рубашку с коротким рукавом и коричневые шорты. Он держал небольшую коробку. Он глянул вверх и забрался к Саяме с улыбкой.
— Так вот где ты был. А я тебя искал.
— В чем дело? Нет, что это за коробка?
— Ну, — сказал Синдзё, упершись коленом в перила и открывая коробку.
Внутри находилось два небольших пирожных. Синдзё выдал небольшую улыбку и глянул в глаза Саямы снизу.
— Это чтобы отпраздновать мое новоселье. …Саяма-кун, ты, похоже, был занят, отчего твоя рана ухудшилась, и затем ты вернулся. В-вот. Я знаю, уже поздновато, но тебе не кажется, что подобные вещи важны?
Празднование, хм? Подумал Саяма. Если подумать, возможно, нам стоит отпраздновать присоединение 1-го Гира к UCAT.
Да.
Оставалось еще немало дел, и безрассудные заявления наверняка последуют вместе с ними.
Но в округе стояла весна. Пшеница на поле резервации 1-го Гира хорошо росла, и цветы будут ярко цвести. Весна была замечательным сезоном для празднований.
Подумав немного об этом, Саяма горько улыбнулся. Он решил, что пришла пора возвращаться к жизни.
Он глянул в глаза Синдзё. Он изучал его черные глаза. И…
— Да. Позже, я тоже подарю тебе кое-что к празднику. Вроде игровой системы.
Улыбка возникла на губах Синдзё и он удовлетворенно вздохнул.
— Давай вернемся в нашу комнату. С этой левой рукой одни проблемы, да? Я могу покормить тебя пирожным.
— Я продолжаю зависеть от тебя, разве нет?
— Э? Не переживай об этом. Поэтому я и тут.
— Тогда ладно, — согласился Саяма.
Он последовал за Синдзё вниз по лестнице и разминулся с группой людей, направляющихся вперед.
Это были члены клуба изобразительного искусства.
Группа в составе около двадцати человек в повседневной одежде поднималась на крышу.
Они вероятно, собирались набросать пейзаж, видимый оттуда. Они несли с собой напитки и сладости, продававшиеся только в школьной столовой, равно как этюдники и коробочки с художественными принадлежностями.
С медленными шагами, их болтающие и смеющиеся голоса продолжали подниматься вверх.
Саяма обратил внимание на одну из девушек в хвосте группы.
То была Брюнхильд.
Она оделась в свою униформу и остановилась с невозмутимым взглядом, когда поравнялась с Саямой.
На ее плече сидел птенец, а у ее ног стоял черный кот. В правой руке она держала этюдник и пенал с художественными принадлежностями. И небольшую коробочку с едой для птенца в левой.
Остальные направились вперед, оставив лишь Саяму и Брюнхильд позади.
