Икра русалок была очень редка и обладала какими-то невероятными свойствами, поэтому ценилась на вес золота, точнее за одну икринку давали в три раза больше золота, чем она весила. Но продавать ее никто не собирался. И тут уже было не до честной торговли. Местные жители не лезли, всего разок увидев стража, но нездешние, готовые рискнуть и поверить слухам, повалили толпой. Только беззащитно лежащие икринки оказались не настолько простой добычей. Некоторые испугавшись, уходили, но самые настойчивые и глупые продолжали пытаться. Сами русалки мирный народ, они не терпят насилие, но природа малость позаботилась и о них. В отложенных икринках одна обязательно оказывалась фальшивкой, из которой через пару дней появлялся страж. Он быстро рос, питался рыбой, тиной, водорослями и не подпускал никого кроме родителей к своим «братьям и сестрам». Его жизнь была коротка, но ее хватало ровно до тех пор, пока маленькие водяницы не становились самостоятельными.
– Ты не расскажешь про нас? – требовательно спросила она.
– Нет, – буркнула я. – Законом нерест не запрещен, а торговля с нелюдями поощряется королем.
Староста с облегчением выдохнул.
А чего мне еще было делать… Чистая самозащита, будь они людьми, их оправдал бы любой суд за защиту своих отпрысков. То есть будь она человеком. Но я не из тех, кто приканчивает первого встречного, не относящегося к человеческой расе. Для этого мне слишком мало платят. Просто взяла с них обещание держать своего стража на привязи и отваживать охотников за икрой до того, как они встретились с осьминожкой, наколдовала парочку защитных сетей для этого. Дала несколько адресов мест, где можно найти опытных наемников, которым плевать кого защищать, хоть озеро, хоть отхожее место. А судя по этой деревеньке, денег у них для найма хватит. Буду просто проверять, выполнили ли они свое обещание… слухи на дороге распространяются быстро.
– И покормите наконец своего стража. Совсем бедный оголодал, – я снова с тоской посмотрела на свою ногу.
Мы дошли до деревни в молчании. Под конец они показали мне свою драгоценную кладку. Семь икринок, каждая из них с голову взрослого человека, с твердой чешуей, которая на солнце казалась расплавленным золотом. Внутри вроде что-то шевелилось. Я задумчиво молчала, даже когда подтягивала подпругу на моей чертовой лошади, которая как обычно пыталась меня укусить. Староста все еще стоял рядом. По-своему счастливый, будущий отец.
Уже забираясь на лошадь, я беспомощно обернулась и робко спросила.
– А как… кхм… но она же рыба?
Староста только злобно зыркнул и не ответил. Видно, не я первая спрашиваю. Я выехала из деревни навстречу садящемуся за горизонт солнцу. И меня не покидало ощущение, что впереди меня ждут еще много встреч с ходячими мертвяками и некромантами, с оборотнями и вурдалаками… и с загадками почище этой.
«…Полукровки всегда стояли особняком, были почти отдельной расой, и даже не потому что обстоятельства их рождения делают их какими-то другими. Просто большинство из них не принимали их собственные расы. Проще дело обстоит с полукровками людей, несмотря на многие обвинения в расизме и нетерпимости, тем не менее, люди спокойнее и дружелюбнее других относятся к тем, в ком человеческой крови только половина.
Также терпимо относятся еще даркены и гоблины, остальные же на отпрысков двух рас смотрят свысока или с подозрением. Не всегда и не всех изгоняют, но многие, не выдержав отношения, уходят сами. Образовывают собственные общины. Так, например, образовался Бульвар Полукровок в Ристе, где в черте города живут множество отпрысков смешанных браков. И жаль, что несмотря на цивилизованность и большой скачок в развитии культуры и науки, мы все еще не можем признать, что наша внешность и наша кровь – это еще не все и не является самым важным в том, как нам следует относиться к другим…»
Статья в журнале «Жизнь. Люди и нелюди» годичной давности
«…квартал не занимает и шестой части города, но кажется невозможно бесконечным. Эта атмосфера смерти и запустения, эти пустынные улицы и тайные движения в полумраке которые почти не уловить. В этом месте словно отцветает жизнь, бликами сползая по серым, облезлым стенам с осыпавшейся краской, угасает в битых сгоревших фонарях и черных провалах высаженных окон. Стекает мутными, неясными тенями, которые круглосуточно гоняет ветер. Не поймешь, то ли просто мусор и оборванные афиши, то ли здешние жители уже повылезали из своих нор за ужином. Живыми и целыми выходят отсюда немногие. Но я все же решился разузнать всю правду. Я бывал уже в двух поселениях Отверженных и должен сказать что главное здесь осторожность…»
