Лёгкие быстроходные ладьи стрелами бороздили морской простор. Неслись, как птицы в небесах, лёгкий бриз дул в паруса. Гребцы налегали на вёсла. Вдали по левому борту проглядывала полоска суши — то был Крым с глубокими бухтами, крепостями и селениями. Горы и скалы остались позади, берег в восходней части полуострова более низкий, вдоль него широко раскинулись знаменитые на весь мир виноградники. Маленькие голубоватые волны били в борт судна, вспыхивали в солнечном свете искорками брызги, взметались ввысь. Рябь бежала по морю.
К крепостям старались не подходить, лишь изредка приставали к берегу у какого-нибудь маленького селения, чтобы отдохнуть и пополнить запасы пресной воды и пищи. Говорили, что купцы из Червонной Руси, плывут в Тмутаракань, в диковинку им сей путь, надеются расторговаться.
Покуда всё складывалось благополучно. Оба князя, Давид и Володарь, стояли на палубе, жадно всматриваясь вперёд. Там было лишь море, да ещё линия окоёма, размытая грань меж двумя стихиями — водной и воздушной. Вот вдали запрыгали, чертя над водой полукруги, дельфины, вот чайки белые с криками взметнулись вверх, неся в клювах добычу — мелкую рыбёшку.
— Дивный край! — говорил, вытирая платом капельки пота на челе, Давид.
Володарь согласно кивал. Не покидало его в последние дни беспокойство. Как будут они княжить в Тмутаракани? Смогут ли укрепиться здесь, в незнакомом доселе, чужом городе? Мало ли, что отец тут княжил! Да и как окончил он дни свои, о том тоже все хорошо помнят. Хазарская община ведь — далеко не весь город, не вся земля. Устал Володарь от угодливых улыбок Халдея, от его сладкого, вкрадчивого голоса, от его речей о том, что ждёт их в богатом тёплом краю не жизнь, но рай. Вот и не слушал он особо Игоревича, глядел в дальний простор, десница сама собой тянулась к рукоятке кинжала, висящего в узорчатых ножнах на поясе.
Повинуясь крику кормчего, гребцы налегли на вёсла. Ладьи поворотили на полночь. Перед глазами открылся широкий пролив меж двумя берегами.
— Боспор Киммерийский[93]! — пояснил оказавшийся рядом Халдей. — Скоро, о доблестные, мы войдём в Таманскую бухту.
Суда замедлили ход и осторожно скользили меж двумя полосками суши. Справа потянулся низкий берег с длинными песчаными косами. Шли час, другой, дружинники попеременно, сменяя друг дружку, садились за вёсла. Наконец, впереди открылся узкий длинный остров, почти подступающий к правому берегу.
— Обогнём остров, сделаем привал, — предложил Халдей. — К Таматархе нам надо подплыть ближе к вечеру. Так надёжней. В сумерках никто не обратит на нас внимания. Потом я подам знак, и наши друзья в крепости откроют ворота. А остальное зависит от остроты ваших мечей, о светлые князья!
Ладьи обошли с полуночной[94] стороны остров, круто повернули на юго-восток и вскоре после полудня вплыли в небольшую бухту. На берегу заметны были каменные руины старинной крепости. Близ них прилепились два небольших рыбацких селения. Ввысь подымались белые дымки костров — видно, готовили рыбу.
— Что это за место? — спросил Володарь хазарина.
— Корокондама, — охотно пояснил Халдей. — Много веков назад здесь была греческая крепость. Теперь она разрушена. Кто разрушил? Сначала — гунны[95], потом — время.
— Время, — задумчиво повторил Володарь.
— А Тмутаракань где, далече? — осведомился Давид. Видно было, чесались у него в нетерпении руки, хотелось ему побыстрее добраться до города и взять в нём власть.
— Около семи вёрст, — ответил князю Халдей. — Но мы немного подождём. В бухту подойдём на закате солнца. А сейчас, с вашего позволения, я отправлю гонца к нашим с вами друзьям. Ворота крепости должны быть в нужный час открыты для вас, доблестные князья!
— Снова ждать! — проворчал Игоревич. — Слышь, ты, Халдей! Такое дело! А мы ежели вот сейчас, сразу, не прорвёмся?
— Зачем лишние жертвы, князь? Мы застигнем врасплох городскую стражу и посадника Ратибора. И лучше сделать это под покровом темноты.
Вздохнув, Давид нехотя согласился с разумными доводами хазарина.
…Как только ладьи пристали к вымолам у многолюдной Тмутаракани, появился строгий тиун и начал расспрашивать, кто они такие и что за товары везут.