«…Казахские баи не почувствовали на себе такого удара Октября, как русские богачи. На жизнь в ауле до сих пор влияют баи, а также их представители – алашординцы. Об этом открыто говорит партия. С введением новой экономической политики (нэпа) казахские баи усилили расцространение своих взглядов, своих идей. Поэтому и в условиях Казахстана одним из важнейших видов борьбы является борьба идеологическая.
Одним из сильнейших идейных оружий является художественная литература…» (из § 2).
«Казахских трудящихся пробудила Октябрьская революция, однако казахские трудящиеся не кипели в котле революционных событий, как русские трудящиеся, и не имеют такого опыта борьбы в классовых схватках…
Писатели-националисты и пробайские писатели, выступающие против Октябрьской революции, пустили корни по всей казахской земле. Казахские писатели из трудящихся, появившиеся после Октября, не имея достаточного образования, не объединенные в свой союз, оказывали до сих пор слишком слабое сопротивление пробайским писателям… Необходим постоянный союз, который бы объединял их и вел воспитательную работу» (из § 3).
«В классовом обществе нет ничего внеклассового, и литературы не может быть вне класса. Классовая литература прежде всего воспевает свой класс, а потом уж говорит об общечеловеческом… Союз считает, что литература, не способная помочь рабочим и крестьянам в их стремлении к новой жизни, не нужна» (из § 5).
«Литература пролетариата и крестьянства противостоит байской литературе. Она будет вести с ней неустанную борьбу…
Мы будем писать о том, что воспитывает у казахских трудящихся марксистско-революционную идеологию. Мы будем писать о том, что действительно происходит в жизни. А если мы будем писать о прошлом, то только для того, чтобы показать его гнилостность, чтобы возбудить к нему ненависть…» (из § 7).
«Класс баев у казахов еще не исчез, не уничтожен. Значит, живут и его идеологи. Но с укреплением советской власти казахские баи будут слабеть… Баи будут из года в год лишаться земельных угодий, скота, власти. В момент наиболее острых столкновений пробайские писатели вместе с баями невольно встанут на дыбы. Поэтому наш Союз должен вести против них беспощадную борьбу» (из §12).[223]
Голощекин начал массированную атаку на казахскую интеллигенцию лишь после того, как расправился с национально мыслящей – хоть в малой степени – партийной элитой. К тому времени «масса аульной бедноты» была уже в некоторой степени «организована».
На Шестой Всеказахстанской конференции (ноябрь 1927 года) он обвинил «академический центр» (Байтурсунова) в извращении партийной линии:
«Составлена и издана отдельная книга, содержащая около 5 тысяч терминов на казахском языке. Масса в них не разбирается. Имеются огромные извращения, кажется, всем известно, что «интернационал» там переведен чуть ли не как «насильник» – совершенно невероятная вещь».
Затем Филипп Исаевич весьма пространно заговорил о роли интеллигенции – и сквозь остатки тактического лицемерия стали прорезаться более искренние нотки:
«У нас нет сомнения, товарищи, что тут не может стоять вопрос о преследовании. Наоборот, мы должны вовлечь интеллигенцию, она должна работать с нами… Но мы должны руководить ею, а не она нами – вот и все. Нетерпимо такое положение, что она, чуждая, совершенно враждебная нашей идеологии (выделено мной. – В.М.), очень сильно влияет на различные стороны нашей жизни…
Среди старой интеллигенции мы имеем движение, напоминающее сменовеховство. Вы знаете известное стихотворение Джумабаева относительно «90», он теперь уже пишет о 90, он на стороне 90, а многие обманываются на этот счет, полагая, что он искренен.
На 100 они проиграли, и поэтому пробуют выиграть на 90; и, если идут к нам – хорошо, мы их погладим, но одновременно надо и ударить, чтобы 90 знали, что они не за них, что они пока против них, что они подыгрываются под эти 90»[224].
Ударили – через два года, да так, что 60 лет имя выдающегося казахского поэта находилось под запретом и стихи его не печатались.
Что же за криминал содержался в стихотворений Магжана Жумабаева?
