Хроника великого джута - страница 101

Однако дело обстояло как раз наоборот. Уж на что печать раздувала всякую мало-мальскую «кулацко-байскую вылазку», но и газетам было почти нечем поживиться. Зато сообщения о государственном терроре переполняли страницы.

– Усилим репрессии против кулаков-утайщиков! – призывала «Советская степь» 8 апреля.

«Революционным законом, организацией бедноты в союзе с середняком – нажмем на кулака и бая, выполним план хлебозаготовок!» (26 апреля).

«По всему Казахстану… свыше десятка дел по политическим преступлениям, совершенным кулачьем и байством, – сообщала газета в тот же день. – Мы уверены, что советский суд суровыми приговорами сумеет отбить у враждебных рабочему классу элементов всякую охоту к террористическим выпадам».

Что-что, а это сумели: навык был.

Современные историки Б. Тулепбаев и В. Осипов в статье «С позиций правды» пишут э том времени:

«В деревни и аулы были направлены 4812 уполномоченных из краевых и окружных органов с самыми суровыми инструкциями и огромными правами. Жестокость и неразборчивость в средствах стали основной линией их поведения. Основной удар должен был быть нанесен по кулачеству и байству. Но уполномоченные, слабо владевшие обстановкой, часто били по середняку, а то и бедняку.

Административные меры не дали экономического эффекта, у осужденных (34 121) «баев и кулаков» были изъяты 631 тысяча пудов хлеба и 53 400 голов скота, что составляло всего около одного процента плана хлебозаготовок и 3,5 процента мясозаготовок. Между тем Казкрайком ВКП(б) весной 1929 г. отрапортовал, что план хлебозаготовок удалось выполнить на 84,3 процента, а мясозаготовки увеличить по сравнению с предыдущим годом по крупному рогатому скоту в 1,5 раза, а по овцам в 3 раза.

Ясно, что основная тяжесть по хлебозаготовкам пала на середняка и бедняка. Причем хлеб у многих из них был вычищен подчистую, до последнего зернышка. Обязательным планом хлебопоставок облагались и казахские кочевые хозяйства, вообще не имевшие посевов. Они вынуждены были продавать свой скот и покупать зерно…».[235]

Итак, на десяток с лишним «байско-кулацких преступлений» 34 121 человек осужденных… Впрочем, эта цифра нуждается в кое-каких комментариях, подробностях.

Авторы вышеупомянутой статьи сомневаются, сознательно или бессознательно «представители государственных органов провоцировали обострение борьбы в деревне»? Полагаю, что сомневаться не приходится: разжигание классовой, а вернее – внутриклассовой – войны было основой большевистской политики и проводилось с первых дней советской власти: в Казахстане она же весьма оживилось с появлением Голощекяна. Доказательств этому уже приведено много, а вот свидетельства, относящиеся к 1929 году.

Новый председатель Совнаркома Казахстана У. Исаев подписал 11 сентября указ, согласно которому каждое байское, кулацкое, зажиточное хозяйство должна было сдать все излишки хлеба не позднее 1 ноября 1929 года. Уклонившимся грозил штраф в пределах пятикратного размера стоимости подлежащего сдаче хлеба или же уголовное наказание по статье 61.

Через две недели заготовителей напутствовал сам Филипп Исаевич:

«…А кулак нам не дает; а коммунист не умеет организовать бедноту против него. А мы ему говорим – умей, организуй и дуй этого кулака. (Аплодисменты.) Это ведь организация классовой борьбы; это-огромнейшая классовая задача. А организация красных обозов в тысячу подвод, которые идут в город, навстречу которым выходят из города рабочие и служащие и смыкаются с крестьянином, – разве это не классовая задача?».[236]

Вдохновляющее зрелище красного обоза в тысячу подвод с отобранным у людей хлебом, и навстречу этому обозу, бросив свои станки и конторские столы, выходят радостные горожане – вот что занимает Голощекина, вот чем он хочет купить заготовителей-уполномоченных. И совсем не интересна ему судьба тысяч семей, у которых выгребут семенное зерно, обреченных еле-еле сводить концы с концами, если не голодать. Этакой-то апофеозной картиной вдохновляет он командированных – смычкой грабителей, погоняющих ограбленных, с теми, кто выходит радоваться награбленному.