Вплоть до поздней ночи он неоднократно пытался дозвониться Семену, но трубку в квартире на Четырнадцатой Линии никто не поднимал. «Работать, что ли устроился? — недоумевал житель каморки, — а жену — Катьку, где вечерами черти носят?»
С Донцовым он познакомился и быстро сдружился, едва обосновавшись в местном отделе по борьбе с терроризмом. Серьезный и вдумчивый офицер, помогавший на первых порах разобраться в особенностях новой работы, сразу приглянулся открытостью, мягкой обходительностью, какой-то особой, внутренней интеллигентностью… Да и высокий профессионализм Семена бесспорно заслуживал уважения многих, работавших с ним бок о бок коллег. Вскоре нашлись общие интересы и у жен. Через полгода две семьи уже не мыслили справлять юбилеи и отмечать многочисленные праздники порознь друг от друга…
Время от времени, Лавренцов все же продолжал наведываться на кухню, пока начатая бутылка не оказалась на косой полке, в одном ряду с пустыми…
Глава III
Призрак Лейбница
Похмельный синдром становился привычным и неотъемлемым состоянием каждого утра.
— Ну что, Аркаша, спиваемся помаленьку? — вопрошал, продрав глаза, Лавренцов, — ничего-ничего, раз Фролов за меня взялся, все должно непременно исправиться и наладиться. Как-то не вериться, что на роду у меня написано закончить век в мутной среде алкашей, бомжей и прочих славных люмпенов. Семке вчера так и не дозвонился…
Стоя под прохладной струей душа, он снова вспомнил о письмах Александры, а, сварив утренний кофе и отломив ломоть черствого батона, запустил компьютер и заворожено уставился на фотографию незнакомки. Эта женщина понемногу начинала притягивать воображение. Ясность мысли, свободная и смелая манера вести диалог, интригующие намеки о прошлом и настоящем…
«Надо выпить и ответить молодой, меркантильной дамочке, — решил бедолага, — ведь чем-то переписка с ней, в конце концов, привлекает! Нет, точнее — развлекает…»
Аркадий всегда причислял себя к максималистам или, по крайней мере, желал таковым выглядеть. Свято уверовав в чудодейственные свойства простых человеческих чувств и не приходящую ценность духовной нравственности, он никогда не проводил параллелей между велением сердца, или как говаривал — «компасом» души и материальными благами. «Если посчастливится познать любовь, уважение, привязанность, в лучшем смысле этого слова, — считал Лавренцов, — всего остального непременно можно достичь, добиться, приобрести… Но никак не наоборот!»
Да, в его жизни данный принцип не сработал, дал трещину где-то на полпути к финалу. В чем-то он винил себя, за то что, с головой уйдя в новое дело, словно ширмой отгородился от семейных проблем. В чем-то справедливо упрекал Валентину, не сумевшую терпеливо переждать его кризис — вынужденный переход от стабильно оплачиваемой работы к новому амплуа человека, живущего собственной расторопностью…
Но, не будучи большим знатоком женской психологии, Аркадий мог легко согласиться и с тем, о чем писала Александра. Она, так же как и он, безраздельно верила в судьбу и ничего из ряда вон выходящего в ожидании счастливой встречи с богатеньким «принцем» не было. Лишь слегка настораживала та агрессия и расчет, с которыми, не по годам опытная и рассудительная девушка нагружала его сознание в каждом письме. В своем третьем послании умудренный жизненными нюансами мужчина хотел предостеречь отважную соискательницу счастья во всемирной сети. Она рисковала привлечь к себе внимание в первую очередь тех мужчин, что западают на квартиры в центре Питера, на автомобили и неплохие заработки кандидаток. Однако написать очередное письмо он так и не успел…
До того, как присесть к компьютерной половине кухонного стола, и накропать опус настырной и знающей «подрывное» дело «революционерке», хозяин «каморки папы Карло» привычно опрокинул полбокальчика вермута и снова набрал номер друга. Через минуту, наконец, кто-то поднял трубку…
— Алло! Алло, Семен? — прокричал несколько раз Лавренцов, прежде чем услышал тихий, едва различимый голос его жены: — Катя привет, Аркадий беспокоит. Куда вы запропастились? Звоню уже два дня без передыху…
