Сделав для себя столь утешительный вывод, подполковник затушил окурок и стал оценивать проходящих внизу — вдоль узкой улочки женщин:
— Сутулая, почти горбатенькая… Жизнь, похоже, как и меня придавила. А эта идет на каблуках, не распрямляя колен, словно в ортопедической обуви. Представляет небось, что вышагивает по подиуму, наивная… О! Вот славный экземпляр! Молодая, стройная… Ой, что это у неё на плоской груди? Комсомольский значок, что ли? Нет, — огромная дешевая брошь. Ну-ну, понятно — для увеличения визуального объема или чтобы отвлечь внимание наблюдателя от катастрофического изъяна. Лучше бы подумала о силиконе, чем таскать бесполезный силумин…
Погожий день радовал глаз безоблачным, голубым небом. Даже слабый влажноватый ветерок не мешал наслаждаться редкой солнечной погодой. Устав выискивать недостатки у ничего не подозревавших дам, Лавренцов вернулся на кухню.
— До чего ж оперативная тетя! — удивился он, и обнаружив уже пришедший, обширный ответ от незнакомки. Усевшись на табурет, чекист раскрыл файл с письмом и принялся читать…
«Привет-привет!
Почему до сих пор одна? Да так уж сложилось. Девушка я, видимо, непростая… Причина, скорее всего в далекой юности — когда ровесницы бродили по дискотекам и выходили замуж, мы все больше об учебе думали. Как-то не встретился человек, с которым мне хотелось бы разделить судьбу. Те, кто просто заполняют пустоту, занимая не свое место — не устраивают. Чем лишь бы как-нибудь — лучше уж никак! Сколько я себя не уговариваю. Да и возраст уже не девичий, скоро двадцать девять…
В прошлом происходило многое, и на сегодняшний день сложились некоторые, относительно устоявшиеся взгляды, приобретенные с опытом и отшлифованные временем. А существующий на сегодняшний день в моей жизни вариант с мужчиной абсолютно не устраивает. Может быть потом, при случае и желании я о нем поведаю, но от оного субъекта мне не хочется рожать детей, это, возможно, случилось бы только от полной безысходности… Все нужно в жизни делать вовремя, особенно в отношениях между мужчиной и женщиной, а мой знакомый, назовем его так, вел себя не очень достойно…
Я, вероятно, покажусь тебе довольно жесткой и прагматичной, но это не совсем так.
Что-то я совсем расстроилась, сочиняя это письмо. Если не возражаешь, я, пожалуй, отправлюсь спать. Завтра буду с нетерпением ждать твоих писем.
Пока-пока».
— Действительно, непростая девушка… — пробормотал Аркадий и, состроив жуткую гримасу, передразнил тонким голоском: — «Я, возможно, покажусь тебе очень жесткой и прагматичной, но это не совсем так!» Гольный практицизм — аж глаза слепит! Все рассчитано, как у математика, или астронома…
Но, вместе с тем, достаточно простой, и откровенный стиль письма слегка успокоил и отогнал неуверенность, связанную с невозможностью восстановить в памяти ответственный момент зарождения переписки.
— Какая, в конце концов, разница, когда я и в каком состоянии написал. Судя по всему, мое первое послание не содержало пошлости и невежества. Ну и — слава Богу! Все что ни делается — к лучшему… — закончил он рассуждения любимой поговоркой.
Пробежав ещё раз строчки сообщения, неудачник поплелся в комнату к родному дивану. Несколько часов он провалялся, глядя в темный потолок и думая то о неожиданно завязавшемся знакомстве с непонятно откуда всплывшей барышней, то о докторе Фролове, то о неудавшейся карьере предпринимателя. Вспомнилась служба в бригаде морской пехоты, океанские походы на десантных кораблях, работа в военной контрразведке…
Многих друзей он растерял за свою жизнь. И, вроде бы ни с кем не ссорился — так, разбросала судьба кого куда. Поди сейчас, отыщи хоть одного! Из координат местонахождения некоторых, он знал только названия городов, где те дослуживали или оседали после выхода в отставку. Конечно, если поднапрячься, приложить усилия, используя связи и каналы, коих в арсенале бывшего фээсбэшника оставалось множество, кто-то и нашелся бы. Но, для обстоятельного поиска требовалось не только желание, но и столь же настойчивые, кропотливые действия. Чего-то в характере или намерениях Аркадия явно не хватало…
