На лице Шебы было написано удивление.
— Да, — ответила она. — Точнее, дочь сейчас в интернате. Какое-то время она училась в обычной школе в Мейтланд-Парк, но ей там не понравилось.
— Понятно, — сказала я. — А сын? Ему тоже не по душе пришлись хулиганы в госсшколе?
Шеба беззлобно улыбнулась:
— Видите ли, Бен посещает особую школу…
— Ага! — вставила я. — Особую, говорите.
— Да. — Шеба запнулась. — У него синдром Дауна.
Лица приготовившихся к ухмылкам Элейн и Майкла вытянулись. Бэнгс был близок к обмороку.
— О… — протянула я. — Мне жаль…
Шеба качнула головой:
— Это ни к чему.
Элейн и Майкл с Бэнгсом спешно сдвинули брови, нацепив маски слезливого сочувствия. У меня руки чесались влепить каждому по пощечине.
— Вы не поняли, — сказала я Шебе. — Мне жаль не того…
— Я поняла, — оборвала меня Шеба. — Что на такую новость скажешь?
Вот вам пожалуйста — вновь упрямое нежелание замечать мою агрессивность. Шеба казалась мне неким волшебным озером из сказки: ничто не в силах было потревожить зеркальную гладь ее вод. Любые мои подковырки и шпильки беззвучно исчезали в ее глубинах, не оставив и ряби на поверхности.
Я бы с радостью призналась, что была пристыжена. Сейчас мне, конечно, стыдно, но в тот момент я испытала лишь ярость. Кипучую ярость поражения. После этого случая я прекратила придираться к Шебе. Я просто держалась от нее подальше. Время от времени при встрече в школьном коридоре удостаивала ее чуть заметным кивком, но по большей части спешила мимо, устремив взгляд в пространство.
Ирония судьбы: я страдала от дружбы Шебы с толстухой Ходж, а Шеба в это время прямиком шагала к прелюбодеянию с несовершеннолетним. От меня не укрылся этот грустный факт. Горько вспоминать, что я так бездарно тратила время на разгадку тяготения Шебы к Сью, когда буквально у меня под носом назревала куда более фатальная связь. И тем не менее я не готова сказать, что мои тревоги были совершенно напрасны. По-моему, будь Шеба мудрее в выборе подруги — к примеру, если бы сразу выбрала меня, — она вполне могла бы избежать этой ужасной путаницы с Конноли. Я вовсе не собираюсь преувеличивать положительное влияние на Шебу дружбы со мной или, если уж на то пошло, пагубное влияние Сью. Мне изначально было свойственно сторониться азбучно примитивных объяснений поступка Шебы; и уж конечно, глупо было бы возлагать на кого-то другого ответственность за ее действия. Однако если бы в тот сложный жизненный период Шеба получила духовную поддержку здравомыслящей подруги, я уверена — ее куда меньше привлекли бы утехи Конноли, каковы бы они ни были. В сущности, вспоминая то время, я поражаюсь не столько неуместности своих тревог относительно Шебы, сколько, напротив, собственной интуиции. До чего же глубоко я прочувствовала беззащитность Шебы. Переживания насчет нее и Ходж, обида за то, что Шеба не впустила меня в свою жизнь, — все теперь, со стороны, видится более чем au point[9]. Похоже, из всех друзей, родных и коллег Шебы я единственная ощутила, как отчаянно она нуждается в руководстве.
Сразу после каникул Конноли вновь появился в студии. Уроки закончились, и, оставшись в пристройке одна, Шеба собирала слепленных семиклассниками глиняных зверушек. Конноли сказал, что принес несколько своих рисунков, чтобы показать ей. День был дождливый; у Конноли чуб прилип ко лбу, а от одежды исходил сладковатый влажный запах. Он подошел ближе, и Шеба уловила его дыхание — такое же сладкое, почти конфетное. Они сели за стол и просмотрели наброски, сделанные, по ее совету, с натуры. Затем полюбовались глиняными пандами и львами семиклассников, хохоча над особенно несуразными. Шеба принялась разъяснять правила обжига керамики, и ее вдохновило внимание Конноли. Казалось, ему действительно было интересно. Любознательный мальчик, подумала она. И к знаниям тянется. Вот таким ей прежде и виделся учительский труд.
Незадолго до ухода Конноли остановился перед постером с изображением древнеримской вазы из Британского музея и заметил — как странно, что какой-то человек («парень, который жил тыщи лет назад») собственными руками сварганил эту штуку. Шеба глянула на него с сомнением. До сих пор никто из детей не проявил ни малейшего интереса к постерам. Реплика Конноли настолько совпадала с ее ожиданиями, что она поначалу заподозрила его в издевательстве.
