Официальные представители Понтифика в исполненных в соответствии с этикетом масках ждали его у края внешнего кольца. С подчеркнутой внимательностью они приветствовали Хиссуна и сразу повели его к лифту, предназначенному для Верховных Сил и их эмиссаров, который быстро понес его вниз на глубинные, императорские уровни Лабиринта.
Вскоре он очутился в апартаментах, почти столь же изысканных, как и те, что всегда предназначались для самого Коронованного. Альзимиру, Стимиону и другим помощникам Хиссуна были предоставлены удобные комнаты, соединяющиеся с его. Когда улеглась суета, поднятая представителями Понтифика с тем, чтобы убедиться, что Хиссун устроен со всеми удобствами, их начальник объявил ему:
— Главный представитель Хорнкаст будет очень рад поужинать с вами сегодня, милорд.
Хиссун невольно почувствовал легкий трепет и вместе с тем неподдельную радость. В нем еще сохранилось достаточно "лабиринтского", чтобы относиться к Хорнкасту с благоговением, граничащим со страхом, ибо он — истинный хозяин Лабиринта, кукольник, который дергал нити марионетки Понтифика. Очень рад поужинать с вами сегодня вечером, милорд. А почему бы и нет, в самом деле? Впрочем, трудно представить, чтобы старый Хорнкаст был чему-то очень рад, подумал Хиссун. Милорд, ни больше, ни меньше. Хорошо, хорошо, хорошо.
Но он не мог позволить себе ни словом, ни жестом выказать свой благоговейный страх перед Хорнкастом. Он умудрился быть не готовым, когда посланцы главного представителя явились приглашать его, и опоздал на десять минут, пока собирался. Когда он вошел в личный обеденный зал главного представителя, помещение столь роскошного убранства, что даже сам Понтифик нашел бы его пышность чрезмерной, то едва удержался от почтительного поклона или приветствия, хотя импульс колыхнулся в нем. "Это Хорнкаст!" — подумал он и хотел упасть на колени. "Но ты Хиссун!" — сердито сказал он себе и оставался стоять, полный достоинства, немного отчужденный.
Хиссун все время напоминал себе, что Хорнкаст — всего лишь штатский служащий, в то время как сам он занимал высокое положение, был принцем Горы, а также членом Совета регентства. И все же трудно было не поддаться влиянию Хорнкаста и его грозной власти. Он был старым… даже древним, и все же выглядел крепким, энергичным и проворным, как будто чары колдовства сбавили ему тридцать или сорок лет. Проницательные и безжалостные глаза, улыбка — беспокояще непонятная, голос — глубокий и сильный. С величайшей учтивостью он провел Хиссуна к столу и предложил ему какое-то редкое искристое вино, темно-красное по цвету, которого Хиссун благоразумно отпил только самую малость. Беседа, дружеская и общая вначале, стала более серьезной, оставаясь целиком под контролем Хорнкаста, чему Хиссун не противился. Сначала они говорили о бедствиях в Зимроеле и западном Альханроеле. У Хиссуна возникло впечатление, что Хорнкаст, при всей своей печальной мине, когда говорил об этом, был обеспокоен происходящим за пределами Лабиринта не более, чем событиями в каком-то другом мире. Потом главный представитель вернулся к смерти Элидата, по поводу чего выразил надежду, что милорд передаст глубокие соболезнования, когда вернется на Гору, и при этом пристально всматривался в лицо Хиссуна, словно говоря: "Я знаю, что смерть Элидата вызвала большие изменения в наследовании, и ты занял самую сильную позицию, и, следовательно, о дитя Лабиринта, я внимательно наблюдаю за тобой". Хиссун ожидал, что Хорнкаст, узнавший достаточно новостей из-за моря, кроме смерти Элидата, станет расспрашивать о лорде Валентайне, но, к его изумлению, главный представитель перешел к обсуждению совершенно других вопросов, в частности, о том, как общие продовольственные трудности сказались на состоянии продовольственных складов Лабиринта. "Без сомнения, эта проблема занимала мысли Хорнкаста,— подумал Хиссун,— но не для этого же он предпринял свою поездку!" Когда главный представитель на мгновение замолчал, Хиссун, перехватив наконец инициативу, сказал:
— Может быть, пора обсудить самое, на мой взгляд, критическое событие — исчезновение лорда Валентайна?
