Хроника чувств - страница 67
— Может быть, вы немножко преувеличиваете? — ответила хозяйка дома, когда попечительница начала высказывать свои соображения. Однако ее соображениями о детской комнате дело отнюдь не исчерпывалось, о чем она и собиралась поведать. Дом устроен на технократический манер, в нем нет места детям. Горничная и жена домоправителя заметили отрицательное отношение хозяйки к попечительнице и переняли его. Попечительница, по их мнению, была привередливой, а ребенок — избалованным.
Попечительница разозлилась. Она понимала, поскольку ее права истекали в этот день, слабость своего положения, как, впрочем, и положения ребенка, она начала искать возможность ответного удара. Она скомкала в руке свои записки. Пока что она решила ждать, не отпуская ребенка.
— Вы все еще здесь? — удивилась хозяйка, пролетая мимо.
— Да! — выкрикнула попечительница ей вослед. — И ребенок. Сидим вот и ждем.
Она не могла решиться оставить этим людям ребенка, который после ее шестимесячных трудов находился в отличном состоянии, оставить, словно это была какая-нибудь коробка, среди нагроможденной мебели, ведь она не была уверена, что они обратят внимание на надписи: «Не кантовать!», «Осторожно, стекло!».
Хозяйка дома, обычно занимавшаяся по поручению своего мужа, крупного металлопромышленника, приемом гостей, уже находила поведение этой персоны нахальным. Попечительнице, похоже, было мало пятидесяти марок и сердечной благодарности. И хозяйка еще раз остановилась перед ней, хотела еще раз подхватить ребенка на руки, прижать его к груди.
— Да оставьте ребенка в покое, так ему лучше, — сказала нахалка. — Посмотрите сначала, хочет ли он, чтобы вы его поднимали, или нагнитесь, если хотите посмотреть ему в лицо.
— Не вмешивайтесь не в свое дело.
— Что я еще хотела сказать: если вы по вечерам будете на четверть часа приходить к ребенку и читать ему что-нибудь, то со временем, когда он к вам привыкнет, можете сократить время до трех минут.
— С чего это вы решили, что я буду следовать вашим предписаниям?
— Может быть, у вас уже есть опыт?
— Нет, — была вынуждена признаться хозяйка и нетерпеливо добавила: — Фройляйн Эльза может посидеть с ним перед сном. Я скажу ей.
— Тогда мне надо рассказать все это не вам, а Эльзе. Не могли бы вы предоставить ее в мое распоряжение на час, чтобы я ей все объяснила?
Этим хозяйка заниматься вовсе не собиралась, потому что тогда пришлось бы сначала разыскать фройляйн Эльзу. Ей было некогда. Она подозвала жену домоправителя:
— Возьмите ребенка и отведите его наверх. Пусть поспит пару часов. А мы пока разберемся с вещами.
Грузчики втаскивали в дом шкафы и ящики. Но попечительница не отдавала ребенка, обеспокоенного сварливыми нотками, звучавшими в репликах женщин. Хозяйка замерла в нерешительности. Она опасалась доводить ситуацию до предела, что было чревато дискуссией о юридических отношениях, которые обеспечивали ее авторитет. Не могла же она звать на помощь грузчиков, чтобы воспользоваться своими правами на ребенка.
Попечительница тоже понимала, что попытка диалога могла увязнуть в вопросах принципа. Она не собиралась читать лекций о том, как строить отношения с детьми, ей надо было сообщить нечто в интересах вот этого единственного ребенка.
— Может быть, мы могли бы поговорить спокойно за чашкой чая? — спросила она.
Предложение явно не подходило для дома, где еще ничего не стояло на месте.
— Оставьте ребенка и игрушки здесь, — решила хозяйка. — Грузчики снимут кровать с машины и поднимут ее наверх. Приходите завтра, и мы все обсудим.
Попечительница, предпочитавшая формулировать предложения сама, испытывала недоверие. Хоть ей и говорили, что она не умеет слушать, но на самом деле она слышала обертоны речи. Она хочет от меня отделаться, подумала попечительница, а завтра меня даже не примут. Поведение женщины, которая старалась отделаться от нее, чтобы заняться расстановкой мебели, было оскорблением проделанной попечительницей работы с ребенком.
