— В том числе и то, что известно тринадцатому отделу?
— Службе национального зондирования? Это нас всегда интересовало. Мы бы хотели знать об этом больше.
— Вы написали отчет?
— То, что я мог сообщить: утрату органов, прошедшее время. Субъективные впечатления до и после, не так уж и много.
— Ваш общий вывод?
— Это задача группы аналитиков. Для наблюдателя было бы ошибкой фиксировать свое мнение.
— Все это было за две недели до распада Советского Союза, то есть в начале декабря 1991-го?
— Точно. Весь наш отдел был ликвидирован.
— Однако вас продолжали держать в состоянии готовности?
— Я принял «неофициальный совет» моего начальства (которые уже ничем не командовали) оставаться своего рода приманкой, если «чужие», «внеземные возможные союзники или противники» еще раз попробуют установить со мной контакт. Стремление сохранить мое тело после того, как оно было «использовано», говорит о том, что они, возможно, собирались возобновить контакт. Кто знает, не вшили ли они в меня какое-нибудь устройство для этого?
— Ничего не произошло?
— Пока ничего. Тем временем распались наши структуры.
— Вы говорили, что ваше начальство в первый момент было «как наэлектризованное»?
— Словно они ждали чего-то такого. Оказалось, что вскоре после революции, 18 августа 1918 года, был уже контакт подобного рода в красной рабочей дивизии в Усть-Юрте. Мое начальство полагало, что возможно спасение СССР благодаря контакту с внеземными цивилизациями. Раз уж никто на Земле не хотел спасти империю. Появление НЛО упростило бы ситуацию.
— В каком смысле?
— Если бы пришельцы оказались враждебными, все силы нашей страны сплотились бы вокруг правительства. Я полагаю, что верховное руководство перешло бы к командующему ракетными войсками. Это был бы верный человек для Советского Союза.
— Так что вы, после насилия со стороны неизвестных, были почти что спасительным якорем империи? Знал ли об этом Горбачев?
— Телефонное соединение было прервано.
— Какие последствия имело вмешательство на вас лично?
— Никаких. Одна моя почка работает как две. Шрамы, оставшиеся после операции, становятся голубоватыми, если дожди идут больше двух недель.
— Насколько сократилось количество невыясненных 4 % отмеченных случаев НЛО благодаря вашему отчету?
— Совершенно незначительно, практически невозможно подсчитать. Может быть, на 0,000827 %. Единичный случай. Узнать больше можно будет после моего вскрытия.
— Ну, с этим мы торопиться не будем!
— Очень надеюсь.
— Вы любопытный человек?
— Это моя профессия.
— Ваша «прежняя» профессия?
— Нет-нет. Такую профессию не меняют.
— Что бы вы выбрали: долгую жизнь или возможность узнать, как установить контакт с НЛО?
— Я не отвечаю на гипотетические вопросы, в том числе и вам. Я был бы заинтересован в контактах такого рода.
— А если эти существа «бесчеловечны»?
— Они наверняка не обладают человеческими качествами. Быть может, это в высшей степени чувствительные машины?
— Можно ли назвать любопытство, которое я вижу на вашем лице, инстинктивным?
— Это профессиональное качество.
Мои предки по отцовской линии
В качестве торговой марки своих изделий они выбрали три стрелы, одна из которых смотрит направо, другая — налево, а третья — вверх. К этому они присоединили латинское Prudens, соответствующее немецкому Клюге. Крестьянские войны им удалось пережить, потому что они прятались или оставались нейтральными.
В восемнадцатом веке семейный клан занялся ИЗГОТОВЛЕНИЕМ БОЛЬШИХ ЧАСОВ. Мои предки чинили или создавали часы на колокольнях, потому-то это и называлось «большие часы». Тридцатилетнюю войну они пережили, испытав лишения и понеся утраты. Как много их было и как мало осталось! Они породнились с эмигрантами из Франции, эмигрировавшими из-за гонений на веру. Несколько поколений благополучно преодолели девятнадцатое столетие. Предок, которого я еще видел сам, ежедневно ходил к одиннадцати часам утра сверять свои карманные часы по часам церкви Мартина, хотя часы на колокольне уже не были фамильной работы.
