Мухаммед-Султан, не отвечая, разглядывал Искандера, умеряя в себе еще не стихший гнев. Наконец спросил:
— Довоевался?
Искандер глядел круглыми глазами, весь какой-то узкий, сплюснутый. Однако карие глаза смотрели пытливо и прямо.
— А, мирза Искандер? Довоевался?
Искандер не отвечал, все так же прямо глядя в глаза Мухаммед-Султану.
— Мальчишка! Как ты посмел?
Искандер подернул плечом, будто и сам удивлялся своей выходке.
— Куда лез? Войск тут нет, а ты!.. А если б они да за тобой бы следом? А? Тогда что?
— А вы? Вы сами на них тронулись, не опасались, что дедушка далеко.
— Проведал?
— А как же. Вы за мной, а я за вами… Почему бы мне не проведать о вас?
— Я сперва спросился у дедушки.
— А дедушка спрашивался?
— Как? — не понял Мухаммед-Султан. — У кого ему спрашиваться?
— Когда он в моих годах был, он ждал, чтобы его послали? Нет! Он сам надумывал, сам ходил, сам побеждал. Не так ли?
Слова Искандера озадачили было Мухаммед-Султана, но он ответил:
— Равняешь себя!
— Нет, беру пример.
— Как прилежен.
— Разве победителей судят?
— Слыхал, — это из преданий об Искандере Двурогом. Там это сказано: «Победителей не судят». Ты возомнил себя победителем?
— Степняки отдали мне свою казну, а не я им.
— Тебе дали удел, — сиди. Правь. Возмечтал о чем, у меня спросись: правитель-то я, не ты. Тебе дан город, а мне эта страна, вся. Дедушке видней, кому что давать. Он над нами, мы ему служим. Забылся? Все должно быть в одной руке. Тогда она сильна, тогда ей никто не грозен. Тогда она всем грозна.
— Дедушка дядю Мираншаха осрамил, низверг. А за что? Слыхали?
— Ну-ка, за что?
— Что там сказал дедушка?
Мухаммед-Султан, опасаясь подвоха, смолчал. Искандер пояснил:
— Дедушка спросил дядю Мираншаха: «Зачем кормил войско, которое тебя не кормило?..»
— Вот то-то, что не кормил, не обучал, распустил войско. За то ему и…
— Каково оказалось войско, о том я не говорю. Дедушка спросил: «Зачем кормил войско, которое тебя не кормило? Рядом — богатые враги, чего ждал? У врагов — казна, почему не брал? Мою, отцовскую, брал, а вражескую берег, оставлял врагам». Вот что сказал дедушка.
— Дедушка правителем сюда поставил меня, а не тебя. А ты без спросу… А? А не стало б дедушки, ты что ж, отбился б от нас?
Искандер смолчал.
Мухаммед-Султан строго сказал:
— Вот тебя привезли ко мне. Будешь теперь здесь сидеть, для порядка. Чтобы в Фергане был порядок.
— Значит, сперва меня ограбили, потом заперли. На правах правителя?
— Правитель должен не только править людьми, но и выправлять их.
Искандер по-прежнему прижал к груди руки и вежливо, низко поклонился.
Мухаммед-Султан постоял, ожидая, не скажет ли чего-нибудь Искандер.
Так ничего и не дождался, а стоять молча было, пожалуй, недостойно правителя, словно ему очень нужен был ответ этого мальчишки.
Мухаммед-Султан быстро отвернулся и вышел.
Оставшись один, Искандер отошел к окну.
Мухаммед-Султан снова вспомнил о веселых рабах, проходя место, где они тогда смеялись. Понадобилось бы много усилий, чтобы их разыскать: в лицо он их не знал, а в Синем Дворце рабов сотни. Да и в чем их вина?
Он хмуро поехал домой.
Росла неприязнь к Искандеру. Сердила его дерзость: мальчишка, а спорил!
Мухаммед-Султан проехал уже более полпути, когда досада на Искандера возросла настолько, что Мухаммед-Султан повернул коня и поскакал обратно.
Быстро, чуть не бегом, миновал он залы и велел отпереть дверь узника.
Искандер все еще стоял у окна и, казалось, не удивился возвращению правителя.
С порога Мухаммед-Султан крикнул:
— Ты знаешь?.. Без дедушкиного указа своим домом управлять и то надо с оглядкой. Без дедушкиного указа даже о себе самом думать не должно. А не то что…
Искандер, не отходя от окна, упрямо ответил:
— Если б в наших летах дедушка о себе самом не думал да на своих соседей не поглядывал, он не стал бы нашим дедушкой.
— Так вот, и сиди здесь. И просидишь, пока я не дождусь указа от него. Он сам скажет, что мне с тобой делать.
Искандер ответил, вежливо поклонившись:
— Доносите!
Это было сказано, будто ударено.
Искандер отвернулся к окну, и Мухаммед-Султану ничего не оставалось, как в еще большей досаде уйти отсюда.
