Христианское человеколюбие. В чем его смысл? - страница 5
Проповедь такой жертвенности встречается во всех основных направлениях христианства. Один из ведущих православных богословов середины нашего века митрополит Николай (Ярушевич) с восторгом вспоминал как пример для подражания со стороны верующих ветхозаветную историю о принесении Авраамом в жертву богу сына своего Исаака. Суть этой легенды такова. В результате божьей милости у 100-летнего Авраама и 90-летней его жены Сарры родился сын, которого, согласно божественной воле, нарекли Исааком. И вот, искушая Авраама в верности и послушании, через несколько лет бог повелел принести единственного сына Исаака в жертву через сожжение. Тот, не колеблясь, стал исполнять волю всевышнего. Комментируя эту легенду, митрополит Николай говорил: «Даже тогда, когда Господь для испытания его веры повелел ему поднять руку с ножом на сына своего Исаака, чтобы принести его в жертву, Авраам, послушный голосу Божию, направился к горе, чтобы там принести эту жертву. Такова была не знавшая колебаний или сомнений вера у праведного Авраама»[19].
По логике религии так и должно быть. Ведь для последовательного верующего имеют значение лишь два существа: бог как «творец и вседержитель» всего «видимого и невидимого» и он сам, носитель «образа божьего», получивший временную, телесную оболочку «бессмертной души» с единственной целью — приготовить душу к вечности. Все же остальные люди для верующего не имеют самостоятельного значения. Они воспринимаются не как равноценные сотоварищи, соратники в решении общего дела, обладающие такой же значимостью, а лишь как средство, способное содействовать или препятствовать индивидууму на его пути к спасению. И ветхозаветный Авраам ни на минуту не задумался о судьбе сына Исаака, о возможной для него иной жизненной цели, чем быть просто принесенным в жертву богу собственным отцом. Авраам воспринимал сына не как личность, имеющую неповторимую ценность, а как собственность, как средство для разрешения своих взаимоотношений с богом. В Новом завете эта черта религиозного сознания выражена предельно прямо: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня» (Мат. 10, 37).
Любой нравственно не испорченный человек внутренне содрогнется от ужаса, представив себе мысленно картину, изложенную православным моралистом в проповеди об Аврааме. Ведь изначально, в силу врожденного инстинкта сохранения рода, человеку присуща обостренная забота о жизни своих детей. По мере развития общества шло социальное и духовное вызревание личности и инстинкт сохранения рода развился в нравственное чувство особой ответственности взрослого за жизнь, за здоровье, за благополучие ребенка. В цивилизованном обществе наибольший протест и возмущение всегда вызывали и вызывают те поступки людей, которые несут страдания детям.
Совесть человеческая не может примириться с допустимостью страдания, жестокости по отношению к людям во имя любви к богу. Религия же фактически оправдывает и воспевает их. «Все, что делается из любви к Христу, полно красоты, хотя бы люди и не видели этой красоты и даже считали безумием»[20], — утверждает баптистский проповедник.
Одной из причин живучести проповеди христианской «любви» является ее внешне гуманистический характер. Ведь формально она призывает любить и бога и людей. Верующие в своей массе искренне хотят одновременно угождать и сверхъестественному существу и делать добро для людей. Но истинная сущность христианской «любви» такова, что она имеет своей целью прежде всего не служение людям, а служение фантастическому существу.
В этом плане весьма характерна история, о которой рассказал бывший священник П. Дарманский. У верующей женщины в Ленинграде тяжело заболела 18-летняя дочь. Мать была в отчаянии и в своих молитвах дала обет богу, что отдаст дочь в монастырь, если бог пошлет ей выздоровление. Благодаря усилиям врачей девушка выздоровела, и верующая мать, увидев в этом чудо, действительно поместила дочь в Пюхтицкий женский монастырь. Прошло два года. Молодая девушка поняла бессмысленность пребывания в монастыре, однако сама уйти не решилась и со слезами умоляла мать забрать ее домой, позволить ей жить обычной человеческой жизнью. Но мать усердно молилась, чтобы бог удержал дочь в монашеской келье. Она даже просила отслужить молебен, чтобы бог не допустил исполнения желания дочери
