Первый день прошел в кропотливой работе и борьбе со своим организмом. Волна в Белом море короткая, резкая. Штивает так, что сбивает с ног. А вечером ее пригласил капитан, якобы, убраться в каюте. Наверное, он не знал, что детдомовцы умеют постоять за себя. Когда этот взрослый женатый мужик потащил ее на кровать, Верка сначала опешила, но быстро пришла в себя и навесила ему на фасад такую полновесную "сливу", что после ее уборки к капитану вызвали доктора.
Первый же порт захода, для буфетчицы оказался последним. Ее списали в Мезени "за профнепригодность".
В кадрах девчонку отечески пожурили и наказали "впредь не отлынивать от работы".
- Да я... - Верка поперхнулась от возмущения.
- Идите! - сказал кадровик. - Идите оформляться в резерв.
Долгих три месяца она проработала прачкой в детском саду, за восемьдесят процентов оклада. Без северных и валютного допинга, на шестьдесят рублей себя прокормить трудно. Но Верка сдюжила. Экономя на всем, сумела и приодеться, и обзавестись косметикой.
Следующий рейс тоже был каботажным. Судно шло к Новой Земле, везло для вояк какие-то грузы. Капитан закрылся в каюте и беспробудно пьянствовал один на один со своим отражением в зеркале. Похмелье переходило в безудержное пожирание водки и заканчивалось битьем казенной посуды.
О том, что он, какой-никакой мужчина и должен иметь влечение к женскому полу, бравый моряк вспоминал только перед тем, как упасть. Так что, с его стороны Верке ничего не грозило. В каюту, пропахшую спиртом, она приносила закуску и несколько раз в день, выгребала оттуда мусор.
Как-то, накрывая на стол к вечернему чаю, буфетчица невольно услышала такой разговор:
- Хреноватый у нас повар, - сетовал старший механик. - Жратвы за столом остается прорва, и все уходит за борт, рыбам на корм.
- Нам бы поросеночка завести, - предложил второй штурман. - Это ж чистая экономия!
- Идея хорошая, - одобрил старпом, отвечающий, как за расход продуктов, так и за чистоту, - только где держать то его? Где изыскать подходящее помещение?
- В капитанской каюте, - мрачно сказала Верка. - Им вдвоем веселей будет!
Кто-то донес. Стоит ли говорить, что после этого рейса буфетчицу снова списали.
Голодный "резерв" опять продолжался три месяца. В стране насаждался прогрессивный "щекинский метод". Лишних людей выявляли повсюду, кроме высоких начальственных кабинетов и, "с большим личным удовлетворением", сокращали. Кем только ей не довелось поработать! И прачкой, и грузчиком, и подсобным рабочим на стройке, и мойщицей в пароходской столовой. Денег, правда, стали платить больше. Веркин оклад впервые помножили на первый процент "северных".
Жила она, как и все иногородние, в гостинице моряка, на Ванеева 36. Платила двадцать копеек за кровать в четырехместке с одной тумбочкой на двоих. Соседки по номеру, прожженные судовые буфетчицы, долго в гостинице не задерживались. Отгуляв на югах положенный отпуск, ожидали "вызова по запросу". Каждая на свой пароход, под бочок к "своему капитану". Удивляли не только подобные термины, но и то, что деньгами они сорили, на ужинать шли в ресторан, наряжались в заграничные шмотки. С хорошеньких пухлых губ, измалеванных французской косметикой, запросто срывались знакомые по книгам названия: Антверпен, Гамбург, Валенсия, Савона. Глядя на них, Верка казалась себе серою мышью.
Своей угловатой соседки морские волчицы не стеснялись нисколько. Уж эта-то им точно не конкурент! Иногда, крепко поддав, обучали ее премудростям жизни. Их веселила ее наивность и стремление к справедливости.
- Главное, Вера, во время лечь, взять капитана "на пузо" и выйти за него замуж. Тогда у тебя все будет.
- Как это лечь?! У него же семья! - краснела она, уже понимая, что именно кроется за этим бесстыдным словом.
- На всех пароходах буфетчицы спят с капитанами. Прими это как данность и считай за основную работу. А семья не стена. Ее не трудно и отодвинуть. Знаешь сколько девчонок вышли замуж за капитанов? Нужно только все правильно рассчитать, и выждать момент.
И Верка легла. Получив назначение на ледокол, ворвалась в каюту "кэпа", бросила на стол направление и, молча, нырнула в постель. Строгий "дядька" лет сорока заглянул ей в глаза, ласково потрепал по щеке и спросил, по-местному окая:
