- Ты чего это тут блукаешь?! - строго спросил он. - А ну, строевым шагом, в постель! Вот увидит бабушка твои железяки, будет чертей и мне, и тебе.
- Так она меня и послала. Я за тобой, ужинать.
- Скажи, что сейчас приду.
- Погодь, - озадаченно сказал дед Иван, разглядывая мою приспособу, - насколько я понял, эта хреновина крутится на валу, и должна, по задумке конструктора, сбивать напайками семена. Так?
- Так, - подтвердил я.
- Ну, если деревянной лопаточкой метелку сверху прижать, какой-то толк с этого будет. Только кажется мне, получится не намного быстрей. Степан! Как ты думаешь?
- А черт его знает, - отозвался тот с верхотуры, - спущусь, посмотрю.
- Са-ашка-а!
Ох, и волнуется бабушка! Надо идти, а жаль: пропущу самое интересное. Опека по мелочам надоедает. Но я своих стариков искренне понимаю. У них перед моей матерью свои обязательства и очень большая ответственность.
Ужин ждал меня у кровати: картофельный "совус" с куринной "булдыжкой", чай с лимоном, вазочка с "пышками" и немного малинового варенья в хрустальной розетке. Я ел в одиночестве. В доме стояла мертвая тишина. Бабушка вышла, чтобы еще раз позвать деда, и тоже с концами.
Я добавил громкость нашей "тарелке" и под звуки классической музыки принялся за еду.
Нет, какие волшебные куры бегали в нашем дворе! Мясо плотное, ароматное, в каждой тушке на палец жира, такое не приедается никогда.
Уж в чем-чем, а в курице я понимал. Она эволюционировала рядом со мной всю долгую жизнь, в вареном и жареном виде: от бабушкиных деликатесов до приснопамятных "ножек Буша". Во флотском меню это блюдо относится к традиционным. Последний салага знает: если на календаре воскресенье, значит, на завтрак будет кофе и сыр с ветчиной, а на обед - курица с рисом. В каких только иностранных портах мы ни пополняли запасы продуктов! И в первой десятке каждой заявки обязательно фигурировала она - ее величество chicken. На ледоколе гидрографе "Петр Пахтусов", я вообще эту курицу жрал за двоих. Ну, это молчаливому сговору буфетчицы и поварихи. Там не только они, а вся женская часть нашего экипажа, относилась ко мне с глубочайшим почтением. Спасибо Володе Зибареву.
Этот лысый, невзрачный мужик числился у нас пассажиром. Мы везли его к месту работы, на далекий арктический остров под названием Голомянный. Он, как и все представители нашей науки, был сотрудником института Арктики и Антарктики. Я с ними дружил. А потому, и Володя вскоре получил доступ в радиорубку. Его отрекомендовал Платон Скороходов, заместитель начальника экспедиции:
- Уникальный, - сказал, - человек. Он может на стоячем хрену запросто пронести чайник с водой. Баб имеет в широком диапазоне, от восемнадцати до пятидесяти, лишь бы задница была у нее широкая, как мечта.
В среде моряков умеют ценить людские таланты. Будь то игра на гитаре, вязание макраме или таскание чайника на хрену. И я почему-то сразу же подумал о Верке. У нас только она подходила под такие параметры. И не только подумал, а пригласил на банкет.
Лично пришел и поставил в известность, что будет присутствовать феномен, который своим чудильником запросто выдает такую вот, "цыганочку с выходом".
- Ладно, приду - хмуро сказала она, - в коридоре немного управлюсь и забегу. Хоть посмотрю, что там за чудо.
Верка была "в доску своим мужиком". За широкой душой, у нее ничего не водилось: ни жилья, ни семьи, ни родителей. Совсем ничего, кроме работы и красивой прибалтийской фамилии, которой ее наградили в детском приюте. Девчонка росла среди пацанов, и мыслила как пацан. Мечтала о море, о бригантине под красными парусами, о сытой безбедной жизни, чистой, как душа капитана Грея. Откуда ей было знать, что "лицам, не имеющим родственных связей", дорога "в загранку" заказана навсегда?
Осознание жизненной прозы приходило с годами. После десятого класса, Верка рванула в Архангельск. Было лето. Пора отпусков и нехватки кадров. Ее без проблем приняли в пароходство на должность буфетчицы и даже отправили море. Каботажное судно шло на Игарку, но девчонке казалось, что все еще будет, что счастье еще впереди.
