Но жуткие подозрения начинают пробуждаться во мне. Сотрудники-предатели в Институте Шиммера. Коллекционеры. Богатые эксцентрики, готовые на все, лишь бы отхватить кусок чего-нибудь имеющего историческое значение. Я ничего не говорю начальнику полиции. Он меня не поймет. Я и сам-то почти ничего не понимаю.
После отъезда начальника полиции я звоню одному знакомому в Институт Шиммера. Объясняю, что произошло, и спрашиваю, кого именно они послали. Он заявляет, что вообще никого не посылали.
— Чтобы исследовать такую уникальную находку, — говорит он, — надо было направить профессора Османа, профессора Роля, профессора Данхилла, профессора Финкельштейна, профессора Филиппса и обязательно профессора Фридмана. Но, скорее всего, мы попробовали бы уговорить преподобного Магнуса доставить кодекс сюда, к нам в Институт.
5
В середине дня я возвращаюсь в Рейкьявик. Дорога извивается мимо заброшенных усадеб и загонов для овец, иногда мелькают установки по извлечению тепла из термальных источников. Вдали виднеются горы и вулканы, которые, кажется, вот-вот проснутся.
Время от времени дорога делает внезапный непонятный поворот. Строители дорог в Исландии испытывают большое уважение к подземным гномам-невидимкам, которые живут внутри огромных камней, во множестве встречающихся в пустынной местности. И потому когда инженер-строитель прокладывает здесь прямую как стрела линию дороги и вдруг наталкивается на камень, в котором, как всем известно, несомненно, обитает семья гномов, дабы избежать грядущей вселенской катастрофы, он непременно изменит направление дороги и пустит ее в обход камня.
В зеркале заднего вида появляется машина. Черный «блейзер». Но не исключено, что это просто какому-то рядовому и вполне мирному исландцу пришло в голову прокатиться на собственном «блейзере». Или же шаловливым гномам захотелось сыграть со мной шутку.
Черный «блейзер», который мелькал у меня в зеркале, обгоняет меня, и оказывается, что это всего лишь темно-синий «фольксваген-туарег».
У каждого свои демоны.
Я не буду перечислять моих. Но я их знаю так же хорошо, как вы знаете своих. Они дремлют где-то внутри, между кишечником, печенью и почками и прочим инвентарем, который позволяет реагировать на мир, ходить и вообще жить. И только по ночам они иногда высовывают свои мерзкие морды.
У меня никогда не было проблем с алкоголизмом. Но антидепрессанты я заглатываю, как фруктовые леденцы. Кто-то называет их пилюлями счастья, но они не делают тебя счастливым, нет, они только прикрывают острые зубы страха. Поймите меня правильно. Я не сумасшедший. Но мои нервы иногда выкидывают коленца. Приступы страха сродни любой другой болезни — диабету или камням в мочевом пузыре. Но люди смотрят на тебя совсем по-другому. Они тут же отшатываются от тебя. Вот как? Нервы? Они улыбаются сочувственно, но на их лицах читается испуганное выражение. Как будто у тебя из рукава высунулся окровавленный топор…
Пару раз я ложился в больницу. Для того, чтобы мне стало немного лучше. Я не называю эту больницу «психиатрическим отделением» — слишком уж холодно звучит. В то же время я не использую слов «дурдом» или же «санаторий». «Нервная клиника» — вот правильное для нее название. Именно там находится мое маленькое «гнездо кукушки».
Там мы созреваем под наблюдением и контролем, под колпаком загнанного внутрь страха, словно под колпаком для лучшего сохранения сыра.
Я могу стать настоящим Сатаной. Я это знаю. Мне трудно подчиняться. Поэтому я не стал профессором. Авторитеты и правила только провоцируют меня. Другие люди тоже провоцируют. И сама жизнь провоцирует меня.
Иметь дело со мной довольно трудно.
У меня есть сводный брат, которого я вижу крайне редко, и отчим, которого я всячески пытаюсь избегать. Он мой начальник на кафедре Университета Осло.
Мама умерла в прошлом году. От лимфолейкоза.
Мои преследователи исчезли.
Через несколько миль, уже за шлагбаумом, дорога становится шире, асфальт положен недавно, он еще черный.
Трасса до Рейкьявика не имеет ни единого изгиба, связанного с трогательным уважением гномов. Невидимые горемыки, чьи каменные жилища разрушены жестокими бульдозерами по причине только самим строителям понятного преклонения перед прямой линией, бездомные и мстительные, носятся по пустынной местности и устраивают всяческие пакости.
