доставлявший старшему Джейсону небольшие свертки. Что
было внутри, Рик не знал, но судя по реакции отца,
содержимое являлось довольно ценным предметом. Но
даже этот факт, не давал посыльному права беспокоить
мистера Лиджебая, когда тот начинал работу. В один из
таких неудачных визитов, получив посылку, родитель
спустил бедолагу с лестницы, оставив без чаевых.
Тайком наблюдая за решительными действиями отца, Рик
в очередной раз отметил, что совершенно не знает его.
Мистер Лиджебай – молчаливый, худощавый, слегка
сгорбленный учитель речи, решивший коротать старость
среди пыльных томов библиотечной коллекции, каждый раз
не уставал поражать своего сына слегка эксцентричными,
но весьма решительными действиями. Для окружающих -
он покладистый и мягкий, в один миг мог вспыхнуть,
словно вулкан, становясь для всех вокруг настоящим
стихийным бедствием.
Подойдя к столу, Рик так и не решился сесть в глубокое,
обитое темной кожей кресло. Письменные принадлежности
находились на своих местах - педантичность была еще
одной особенностью главы семьи Джейсонов. Гусиное перо,
воткнутое в песочницу стояло ровно посредине стола;
чернильница из экстракта сандалового дерева располагалась
в правом углу возле стопки бумаг, печать рода Джейсонов
– в левой. Принадлежности для заточки перьев лежали
поблизости.
Рик протянул руку и сразу одернул ее. Дымка запрета все
еще витала над рабочим местом, пристально следя за
исполнением бесчисленного количества правил.
Мистер Тит, равнодушно наблюдая за юношей, делал вид
что дремлет, но Рик чувствовал – зоркие кошачьи глаза
контролирую каждое его движение.
Недовольно поморщившись, юноша повернулся к
животному спиной: не хватало еще, что бы какой-то там кот
диктовал ему свои условия. Этакий душеприказчик мистера
Лиджебая!
С чего начать? Какой предмет со стола может ответить на
его вопросы?
Первым на глаза юноши попался сложенный вдвое лист
бумаги. Он лежал под кусочками воска, словно невзрачный
черновик, который отложили в сторону за ненадобностью,
но отчего-то не выкинули в корзину. Рик осторожно
развернул его и обомлел.
Карандашный набросок сильно напомнил ему все того же
мистера Невежу. Огромный плечистый человек в
широкополой шляпе и с трубкой в зубах выплывал из
грифельного тумана, словно живой. Еще один рисунок. Но
на этот раз более четкий, не оставляющий надежды
сомневаться.
В голове вихрем промелькнули последние строчки
отцовских мемуаров: « … он выплыл из-за поворота,
будто призрак, рожденный моим воспаленным разумом. И
я понял – не будет мне больше прощенья и пощады. Он
наведался ко мне, чтобы напомнить о давнишних
прегрешениях. Бесплодное видение улыбнулось и исчезло в
тумане. Видимо не сегодня. И скорее всего - не сейчас. Я
облегченно выдохнул».
От последних слов мороз побежал по коже. Рик живо
представил вечерний сумрак и таинственную встречу с
незнакомцем, который пару часов назад представился
старинным другом мистера Лиджебая.
Стоило юноше перелистнуть страницу книги, и перед ним
открылась еще большая череда вопросов и противоречий.
Лист с рисунком имел оборванный край и идеальный белый
цвет. Такие безупречные параметры Рик видел только в
одной книжке. Пролистав дневник отца от корки до корки,
юноша затаил дыхание – переплет был в безупречном
состоянии, словно на месте вырванного листа, возникла
новая, девственно чистая страница.
Тем временем мистер Тит вытянув спину, наслаждался
просторным креслом – и, судя по его надменной
физиономии, предлагал Рику самостоятельно докопаться до
хитросплетений судьбы покойного родителя.
День второй: когда розы становятся серыми, а
старьевщик теряет голову.
Цветы длинными стеблями тянулись к свету, заслоняя
собой широкие окна небольшого, но весьма уютного
