– Чезаре решил, что такая родительница лучше подойдет амбициозному политику.
– Он был прав?
– А я знаю? – фыркнула тишайшая свекровь. – В любом случае завтра ему придется показать меня Аквадорате. Слышала об эскадре караибских пиратов в ваших водах?
– Без подробностей. Зачем она приплыла?
– Море иногда дарит своим детям видения. Мне подарило кошмар про увлекаемого в пучину кракеном сына, прочим… О, их видения были разнообразны. Я вдоволь о них наслушалась сегодня вечером на Совете капитанов. Но все видения недвусмысленно требовали сниматься с якорей и следовать в тишайшую лагуну.
– С войной?
– А я знаю? Эти болваны приплыли и легли в дрейф, ожидая велений моря.
– А вы?
– Велела им отправляться на боковую и видеть вещие сны, напутствуя описанием количества и качества аквадоратской боевой эскадры и описанием артиллерийской батареи, от залпов которой отделяет лишь приказ тишайшего Муэрто. Но полно об этом. Ты сказала, что родишь мне внуков.
– При исполнении некоторых условий – непременно.
– И что я должна для этого сделать?
– Вы? – Я хихикнула. – Матушка, дети появляются, когда мужчина и женщина… Простите! В лимонаде точно нет алкоголя? Может, он забродил?
Трость свекрови приподнялась и оглушительно грохнула об пол.
– Простите, – еще раз пролепетала я. – Позвольте только сперва уточнить. История про форколских сирен, проклявших вашего сына, вранье?
– Да, – вздохнула матрона. – Есть такая детская болезнь, когда щеки распухают до абсолютно свинского подобия. Страшная болезнь, иногда смертельная. Девочки выживают чаще, мальчики, если выздоравливают, лишаются способности иметь потомство.
– Какой кошмар!
– Я была счастлива, что Чезаре выжил, потом уговаривала себя, что все к добру и именно последствия этой треклятой хворобы не позволяют наводнить наш остров бастардами.
– Это же чудесно!
– То, что твой супруг бабник?
– Что его не закляли сирены. Если прочие условия совпадут, мы с Чезаре отправимся на Форколу и будем умолять тамошнюю главу об излечении. Атаргате, это матриарх, до крайности чадолюбива, впрочем, как весь род сирен. Она непременно поможет.
– О каких условиях ты постоянно твердишь?
– Желание его серенити. – Я ощутила на щеках предательскую влагу. – Хотя, знаете, это не обязательно. Даже после развода я обещаю уговорить Атаргате. Вы получите внуков, синьора Муэрто, а дож – наследника. Только… Нет, я не торгуюсь, честное слово. Пообещайте мне, пожалуйста, отпустить Паолу, то есть Зару. Я ее сегодня спасла, а у спасителя перед спасенным есть обязательства чести. Ну, вы знаете?
– Почему ты ревешь? – спросила строго Матрона.
– Не знаю! Все так запутанно! Мы поженились с Чезаре потому, что этого требовала политика. Я не хотела! Но потом…
– Тебе понравилось быть догарессой?
– Да! Это так интересно! Море забот, океан проблем, и невыразимое удовольствие, когда ты их разрешаешь.
– Политика?
– Кажется, я для нее рождена. – Я знала, что синьора Маддалена ненавидит политику, знала, но продолжала говорить правду. – Это как быть частью сложного механизма, но лежать до поры до времени на столе мастера. И вот он ставит на место эту деталь, зубчики со щелчком входят в предназначенные для них пазы, и механизм приходит в движение. Понимаете? Я эта деталь. И оказалась на своем месте.
– Чезаре, – вздохнула матрона.
– Он тоже деталь! Самая главная. Без него все рухнет.
– Глупые дети, играете в свою политику, будто в салочки. Этот «главный винтик» погряз в интригах, отправил меня из города в гробу, только бы не разрушать своей конструкции.
– Чезаре разве не включил в нее вас?
– Мальчишка! Он даже не подозревал, что подле него во дворце орудует вампирша. Он искал шпионов султаната.
– Но вы не пожелали оставаться в стороне.
– Старая дура! Я ведь поняла, что Паола вампир, буквально сегодня. Мы с Чикко провожали синьора Копальди… Кстати, спасибо тебе за мадженту. Это удивительно, но она каким-то волшебным образом умеет притуплять мои боли.
– Чудесно, – ревниво процедила я, сразу же этого устыдившись. – Нет. Это и правда замечательно. Вы провожали Артуро?
– Он болтал что-то о саламандрах в связи с вампирами. О том, как крошка Чикко приводит в трепет чудовищного князя. И мне вдруг пришло в голову, что не только его. Я вспомнила ненависть синьорины Раффаэле к огненным ящеркам, то, как она двигалась, стараясь огибать по большой дуге замковые камины, как опасливо косилась на огонь, когда приходилось быть рядом. Синьор Копальди отчалил, а я позвала двух матросов, чтоб они прочесали пристани и привезли мне девицу с алой гондолы.
