Девушка рухнула на колени, ее плечи сотрясались от рыданий:
– Дона догаресса! Тишайшая! Серениссима!
Она не была виновата передо мной. Это все Чезаре. То есть Ангела так его не смела называть. Это его серенити приблизил ее к себе, возвысив над товарками. Она сама этого не желала. И теперь Ангела – пария, ненавидимая прочими горничными и доной Раффаэле.
– Тишайший тоскует без вас, серениссима, а мои волосы немного напоминают ваши.
– Не реви. – Я подняла ее, дернув под мышками. – Кто тот господин, что сидит сейчас подле его серенити? И, кстати, отдай мне свою маску.
Она подчинилась.
– Синьор Хуан Антонио Гомес Гонсалес.
– Однако сколько имен.
Я протерла от слез ее Аквадорату и примерила перед зеркалом. Сходство казалось полным. Горничная продолжала объяснять:
– Форпост острова Николло прислал сообщение, что на горизонте появилась пиратская эскадра, и его серенити решил побеседовать на эту тему с гостящим у нас караибским корсаром, с этим вот синьором Хуаном.
– Чудесно. Ты в разговоре участие принимала?
– Нет, серениссима, я молчала, и меня никак не представляли.
– Хорошо. – Я протянула ей свою старую маску. – Спустись вниз как можно более незаметно. Там ты найдешь дону да Риальто, на ней костюм Домино, так что ошибки исключены.
– Как прикажет серениссима.
– Скажешь Мауре, что я заняла твое место подле дожа.
– Но…
– Не смей возражать! И постарайся убедить синьорину да Риальто не бежать мне на помощь. Ничего страшного не произойдет в любом случае, в крайнем – мой маскарад будет раскрыт и меня с позором изгонят. Я к этому уже привыкла – и к изгнанию, и к позору. Завтра я встречусь с Маурой и Карлой в «Нобиле-колледже-рагацце». Кстати, пусть они заберут тебя с собой и обеспечат ночлегом. Сегодня возвращаться во дворец не смей.
– Меня накажут.
– Кто, милая? – переспросила я со звенящей злобой в голосе. – Кто посмеет обвинить тебя в следовании приказам серениссимы?
Клянусь, упомяни она в этот момент Голубку Раффаэле, я бы ее ударила, но девушка всхлипнула и пробормотала:
– Никто.
– То-то же! А теперь ступай. Нас не должны видеть вместе.
Она ушла, а я посчитала до тысячи, прежде чем пойти следом.
За столом дожа ничего не изменилось, Чезаре продолжал беседу с корсаром, и мне даже не кивнул, когда я уселась подле него на место Ангелы.
– Хуан, дружище, – говорил он, поигрывая ножкой бокала, – эти сплетни абсолютно нелепы. Аквадората уже многие десятилетия не принимает участия в войнах, по крайней мере, бесплатно.
– При дворе султана Селима к этим, как ты выражаешься, сплетням относятся со вниманием. – Голос синьора Хуана Антонио Гомеса Гонсалеса был хрипл, а тон – дружелюбно-подначлив. – Мои ребятишки, вернувшиеся в город буквально на днях, говорят, Селим готовится отражать совместные атаки рыцарей большой земли и аквадоратских полков.
– Эх, – вздохнул дож печально, – успей мы обменяться посольствами с султанатом, этих недопониманий удалось бы избежать, а сейчас всем не до дипломатии. Артуро… Черт, я хотел предложить секретарю записать, чтоб мы назначили послов ко двору Селима после окончания военных действий.
– Ты потерял Копальди?
– Надеюсь, временно, я без него как без рук. Кстати, это его невеста.
Я пискнула от неожиданности и от того, что его серенити пихнул меня в бок.
– Невеста? – переспросил корсар.
– Синьорина Ангела Инкудине, дочь главы кузнечной гильдии.
Фамилию своей горничной я услышала впервые, но молча кивнула.
– И ты притащил невесту друга в веселый дом? – хрипло расхохотался корсар. – Артуро будет счастлив.
– Главное, чтоб осталась довольна эта синьорина. – Его серенити рассмеялся в ответ и потрепал меня по колену.
– Дож безмятежной Аквадораты решил, по примеру своих материковых коллег, ввести право первой ночи для подданных? – не унимался Хуан.
Я терпела, но сдерживалась уже с трудом. Стронцо Чезаре, дай мне только остаться с тобой наедине…
Время тянулось, у фонтана показывали представление циркачи, рачительный блондин им несколько мешал, заснув прямо на полу.
Собеседники погрузились в какие-то совместные воспоминания, но беседа явно подходила к концу. Дож отвлекался, бросая реплики прочим своим клевретам. Корсар посматривал плотоядно на путтана, сидящую напротив него. Девице внимание льстило, она призывно облизывала губы и выпячивала грудь с карминными точками. Вертлявый юноша в короткой тоге склонился к столу, исполняя томную мелодию на золоченой лире.
