– На что мы живем?
– Я не придумала! Да и вряд ли тебя хоть кто-нибудь об этом спросит. Увидишь кого-нибудь снаружи, приветливо улыбнись, и довольно. В крайнем случае я пожалуюсь, что ты у нас дурочка. Точно. Улыбайся по-дурацки и хихикай.
Я хихикнула:
– Шпионство передается поцелуями?
– После обеда почитаешь, чем оно передается, – пообещала Маура.
И мы отправились есть. Кухарка из Панеттоне получилась отменная, даже без скидки на то, что я успела проголодаться. Она не использовала при готовке столь любимого в Аквадорате чеснока, добавляя более редкие и дорогие пряности: розмарин, базилик, душистый перец.
– Твой кавалер Мадичи, – говорила она, придвигая мне добавку, – считает, что запах любого человека складывается во многом из того, что оказывается в его желудке. Добавлять к свинине розмарин посоветовал мне именно князь. Сейчас я покупаю пряности в лавчонке на соседней улице, но со временем собираюсь выращивать кое-что сама.
– С каким временем, Маура? – Аппетит пропал, и я отложила вилку. – Мы собираемся жить здесь втроем до… до старости?
Подруга вздрогнула, будто только что проснувшись.
– Мечты, мечты… А знаешь, я бы от такой жизни не отказалась.
– Врешь.
– Ни на йоту!
– Панеттоне, я, может, не самый проницательный человек во вселенной, но тебя за три года изучила. Ты – сильная, умная и властная женщина.
– И что?
– Сейчас новизна ситуации тебя забавляет. Ты восприняла ее с вызовом и ринулась в бой, научилась хозяйничать сама, а не командовать слугами. Уверена, до недавнего времени ты не подозревала, с какой стороны подходить к плите. Браво! Ты победила. Но через какое-то время, подозреваю недолгое, всего этого тебе окажется мало.
Я резко встала, выбежала из кухни и, распахнув входную дверь, шагнула за порог.
– Филомена? – Вышедшая следом Панеттоне посмотрела на мою ладонь, лежащую поверх швартового кольца, и кивнула. – Ты победила. Браво.
Она повторила мои слова, но сейчас они звучали безысходно.
Беседовали мы в спальне. Для начала я выяснила все о планах моих друзей.
– Ждать Карло на острове? Неплохо, если Чезаре не отозвал гвардейцев с Гаруди, мы будем в безопасности.
– Тебе это понравилось?
– Ну да, – я не понимала ее удивления. – Твой Маламоко добьется твоей руки, вы заведете детишек. Наверное, придется построить для вашего семейства отдельный дом.
– Филомена!
– Ну да, Карло придется часто отлучаться по его шпионским делам, а ты с крошками-маламоко будешь под моим присмотром.
Я замолчала, пережидая смех подруги.
– Милая моя рыжая Львица, – отдышавшись, сказала Маура. – Пришел мой черед повторять твои слова. Я сильная и властная женщина, уединенно коротать дни, ожидая, пока супруг вершит судьбы мира, – мелко. Мне это не подходит. Но, что самое забавное, это нисколько не подходит тебе. Ты – догаресса тишайшей Аквадораты, и если власть Маламоко и Совета десяти – тайная и неявная, твоя – подтверждена титулом. Брось свои жалкие фантазии и приступай, наконец, к продумыванию самого злодейского из своих планов.
– Чезаре разводится со мной.
Плакать и рассказывать о своих злоключениях я начала одновременно. Слезы кончились раньше.
– И ты решила забиться в щель и потихоньку страдать? – Панеттоне подала мне уже не первый носовой платок. – Даже не попытавшись оправдаться?
– Что я могу? Муж меня ненавидит.
– И поэтому тщательно скрывает ото всех причину гибели синьоры Маддалены?
– Про это говорят? – Я высморкалась и решила больше не плакать.
– Как про несчастный случай. Карло опасался, что Совет бросится разыскивать тебя по всему городу, заподозрив побег, но все было тихо. И мы решили, что тишайший Муэрто вывел тебя из-под подозрений.
– Как он, Маура?
– Плохо, – ответила она в сердцах, – что бы там ни пищала эта путтана Раффаэле. Она, видишь ли, подлая лживая дрянь, осталась во дворце и ежедневно является в школу на новенькой алой с золотом гондоле.
По моему затылку пробежали ледяные мурашки.
– В каком качестве синьорина Паола находится подле его серенити?
– Тебе чью версию? Мою или этой путтана?
– Обе.
– Я подозреваю, что Чезаре все равно, что эта пигалица вытворяет. Экселленсе виделся с ним на дворцовых приемах, тишайший Муэрто постоянно пьян и едва способен устоять под тяжестью парчового кафтана.
