Кроме него, Тере и Хайме, в палате находились еще двое неизвестных: мужчина, тоже в костюме, в очках без оправы, с чемоданчиком, и женщина с безупречной прической и изысканным макияжем, в белом демисезонном пальто; она сидела в кресле рядом с кроватью Пабло.
Все повернулись к Ане, и Хайме представил их друг другу.
— Это Ана, мама Тальи, — просто сказал он. — А это родители Пабло, Элена и Фернандо. Доктор Галтьери, врач из Америки, приехал вместе с ними.
Присутствующие молча пожали друг другу руки, и Элена, не вставая с кресла, обратилась к медсестре:
— Вот видите? В этой палате даже поговорить нельзя без посторонних. — В ее речи слышался легкий аргентинский акцент.
— До настоящего момента, — сказала Тере, стараясь отвечать на претензии со стороны родителей Пабло максимально сдержанно, — ваш сын постоянно слышал живую речь именно благодаря тому, что в палате находились посторонние. Если бы он лежал отдельно, его навещал бы только Хайме, а тут всегда есть кто-то еще, поскольку родственники Тальи приходят каждый день.
— А вы что скажете, доктор? — обратилась Элена к американцу.
— Я бы предложил перевезти молодого человека в Нью-Йорк, где я лично мог бы за ним наблюдать, — ответил врач по-испански с мексиканским акцентом.
— И кто там будет к нему приходить? — вмешался Хайме. — Не обижайтесь, Фернандо, но у вас вряд ли найдется для этого время, а Пабло нуждается в постоянной заботе.
Доктор Галтьери снисходительно ему улыбнулся, как несмышленышу.
— И зачем, по твоему мнению, ты ему нужен? Он ведь не знает, что ты здесь, и вообще не замечает ничего, что происходит вокруг. Он в глубокой коме, если ты до сих пор не понял.
— Однако он может из нее выйти, разве нет? — спросила Элена, дотрагиваясь до украшенной ниткой жемчуга шеи.
Доктор Галтьери взглянул на Фернандо, затем повернулся к его жене и тихо ответил:
— Такая вероятность существует, но мой долг предупредить вас, что шансы минимальны.
Ана резко повернулась к дочери и рывком задернула занавеску у ее постели.
— Если вы собираетесь продолжать в том же духе, — сухо сказала она, — будьте добры выйти в коридор и беседовать там.
— Дорогая сеньора, отмахиваясь от реальности, вы ничего не добьетесь, — вежливо, но настойчиво продолжал свою мысль Галтьери. — Пациенты, находящиеся в коме, ни слова не понимают из того, что говорится вокруг. Я не хочу подвергать вас лишним страданиям, однако, скорее всего, ни ваша дочь, ни Пабло…
— Вон из палаты! — Ана не кричала, но глаза ее метали искры.
Врач пожал плечами и жестом пригласил остальных следовать за ним. Тере подмигнула Ане, бегло улыбнулась и сказала:
— Пойду поищу доктора Герреро.
Мужчины вышли, а матери остались рядом со своими детьми.
— Вы верите? — спустя несколько минут спросила Элена.
— Я — да. А вы нет?
Элена мягко провела рукой по лацкану пальто.
— Доктор Галтьери считает…
— Плевать мне на доктора Галтьери, — прервала ее Ана.
— Но он знаменитость.
— Мне все равно. Я уверена, Талья очнется, только нужно быть с ней рядом. Если потребуется, я готова приходить сюда каждый день в течение месяцев, даже лет, пока не верну ее.
— Я не могу остаться, — сказала Элена, глядя на Пабло. — У меня в Аргентине еще двое детей и муж, я им нужна, а для Пабло я ничего не могу сделать, разве не так?
Ана чуть было не высказала все, что думает, но вовремя сдержалась. Кто она такая, чтобы судить эту женщину? Возможно, мужу и детям она действительно нужнее, чем Пабло. К тому же есть Хайме, который приходит каждый день и искренне его любит.
— Вы считаете, я поступаю неправильно? — не отставала Элена, пристально глядя на собеседницу.
— Вы поступили бы неправильно, отвезя сына туда, где из-за нехватки времени его никто не стал бы навещать. Если ни вы, ни ваш муж не в состоянии о нем заботиться, лучше оставить его с нами. Хайме ему как брат, и мы тоже к нему привязались.
— Я поговорю с Фернандо, — Элена встала, подошла к сыну, положила руку ему на лоб, потом нежно погладила по щекам. — Знаете, Ана, я уже десять лет к нему не прикасалась и, получается, только в таком состоянии, — у нее перехватило дыхание, и она на мгновение замолчала, — могу его приласкать.
