Дрозд выругался себе под нос.
— Нужно перебросить всех имеющихся рабов с огородов сюда – пускай работают, здесь они нужнее. После соберем урожай и разобьем новые грядки рядом с этим Домом, а те, почитай, сами зарастут так, что и следа не останется.
Воевода сунул большие пальцы рук за широкий ремень и остановился. Огонь играл тенями, на миг превратив воеводу в каменное изваяние, застывшее в героической позе. Свист поглядел на усатого воина и решил, что породни Ведун хоть целую гору мерцал, ему никогда не стать таким как Орех.
— Мы все поняли, воевода, — громко сказал Домовой, поднимаясь на ноги.
Под мышкой у Сонного имелся памятный сверток.
— Разреши поднести тебе дар от нас от всех, — Сонный повел рукой, как бы приглашая собравшихся участвовать в его затее, — это символ того, что ты ведешь за собой свободных людей.
На этот раз Галархорн легко освободился от ткани, явив зрителями богатую чеканку на своих боках. С легким поклоном Сонный протянул подарок Ореху, тот бережно принял рог, вертя его и так и эдак.
— Спасибо, — внезапно Орех обнял Домового за плечи. – Я сделаю все, что в человеческих силах, дабы оправдать ваши надежды.
Не дожидаясь подсказки, Орех подошел к окну и приложился к холодным устам Галархорна. Протяжная и величественная песня вновь раздалась под темным небом, заставив звезды мигнуть. И тут же откуда‑то из далеких глубин леса ему ответил знакомый каждому охотнику тревожный голос ночи, резко оборвавшийся на высокой ноте. В зале повисла напряженная тишина, люди переглядывались, боясь пошевелиться.
— Жалкая пародия, — презрительно отмахнулся Сонный. – Наш‑то как звучит, не то, что этот предсмертный хрип утопающего в навозе енота.
Пламя пяти костров дрогнуло от радостного рева, взлетевшего к потолку. Мужчины повскакивали со своих мест, воодушевленно крича здравницы Ореху, которого тут же подхватили на руки и принялись подбрасывать в воздух. Даже худощавый сторож, носивший имя Енот, не обиделся и поддержал общее веселье.
Краем уха Свист услышал, как Сонный довольно шепнул Дрозду, который неотступно следовал за ним:
— Выкатывай‑ка еще бочку.
Никогда прежде люди не засиживались до такой поздней ночи. Даже в Старом Доме, в большой трапезной, что надежно спряталась в самом центре сестер–пирамид, они чувствовали всю тяжесть страха, приходящего каждый раз с закатом, вот и старались как можно скорее забыться тревожным, полным кошмаров сном.
Утолив голод, и наполовину прикончив второй бочонок, мужчины предавались беседам, важным и не очень. Терновник снова завелся с Зодчим по какому‑то старому поводу, а вокруг Домового собралась небольшая кучка слушателей.
— Сонный, а как появились норы в лесу?
— Когда Отец узнал, что Высшие хотят населить долину людьми, дабы те собирали мерцала, он попросил Высших сделать для своих подопечных надежные убежища, в которых можно переждать опасное ночное время. Поэтому в норах всегда так спокойно и горит очаг – живое напоминание о заботе Отца.
— Теперь понятно, почему они так удобно расположены, — Сукоруб подпер кулаком отяжелевшую от выпитого голову.
— Ведун нам про Свет поет–заливается, а здесь, стало быть, Сонный за него будет, — почти равнодушно отметил Желтый Кот, выглядывая из‑за большой кружки, словно из‑за укрытия.
— Прости, Кот, — смиренно потупился Домовой. – Я никого слушать свои рассказы не заставляю, если тебе так уж неприятно, мы отойдем в сторонку.
— Да ладно, — Кот дружелюбно улыбнулся, отчего узкие глаза его превратились в едва заметные щелочки. – Просто… ну ты понимаешь.
Бывший сторож не нашел правильных слов.
— Я понимаю, — Сонный хлопнул невысокого мужчину по плечу. – Я все понимаю. Ведун хотел заставить нас верить в его Светоносца, мне же что‑то навязывать незачем. Я знаю то, что знаю, а кто из вас… нас захочет знать вместе со мной, это уже дело каждого. В любом случае мы останемся друзьями.
После недолгих раздумий Кот сказал:
— Я сторожил Старый Дом довольно давно и помню, как обстояли дела, когда еще в нем жили совсем другие люди, нежели в наше время. В те времена нами управлял Отец и, пожалуй, он был похож на бога или полубога. Высокий, широкий в плечах словно Орех, неизменно спокойный и всегда знающий, что сказать. Он вообще все знал. Так что ты мне можешь рассказать о нем?
