Сразу стало очень тихо, даже кузнечики примолкли в траве.
— Совсем чуток не дотянул, — сказал рослый охотник, подходя ближе к телу животного. – Ба! Да он еще живой! – воскликнул он.
Самец лежал ничком, натужно дыша. Из двух ран в спине, пачкая седеющий мех, толчками текла густая, почти черная кровь.
— Подохнет, никуда не денется, — небрежно заметил подошедший Скальник, человек жесткий и практичный.
— Мучается ведь, — сказал первый стрелок, вынимая из ножен широкий нож «Боуи». – Нельзя так.
Левой рукой он запрокинул обезьяне голову и одним движением перерезал зверю глотку, от уха до уха. Тухнущий взгляд животного остановился на Свисте и тот непроизвольно отвел глаза.
— Эх, столько мяса пропадает, — сокрушенно вздохнул Скальник.
— И так жратвы хватает, незачем лишний раз эту убоину есть, — милосердный охотник вытер нож о мех животного. – Так завещал Отец.
Тем временем из лесу показались загонщики. Люди волокли обезьяньи туши, оставляя позади себя дорожку кровавого следа. Тушки свалили в одну кучу прямо в центре поляны, вскоре над грудой тел деловито загудели мухи.
— Сколько тут твоих? – спросил у Свиста подошедший Пластун, кивком указав на пушистые тела.
— Один, — хмуро ответил парень.
— Один?! – удивленно поднял брови Пластун. – Ну, будет тебе, не переживай.
— А я и не переживаю, — хмыкнул Свист, малость покривив душой.
Пара охотников, вооружившись тяжелыми тесаками, быстро нарубили веток, и скоро над лесом потянуло паленой шерстью и горелым мясом. Люди сидели с наветренной стороны, подальше от полыхающей кучи, из заплечных мешков появились свертки с едой, большая квадратная фляга пошла по кругу. Охотники вышли с рассветом, так что завтрак они пропустили, и сейчас спешили наверстать упущенное.
— Эх, сегодня награду с обмена получим, — радостно воскликнул Крепыш, азартно потирая ладони.
— Как вернемся – должна быть, — ответил Свист.
Сидя на траве, он снаряжал блестящие патроны в квадратный магазин своей винтовки.
Щелк – восемнадцать.
Щелк – девятнадцать.
Почему‑то этот звук его успокаивал. В коробку магазина помещалось двадцать остроконечных патронов, но последний он вставлять не стал, чтобы пружина не срабатывалась.
— Свист, — тихо спросил Крепыш, наклоняясь поближе к охотнику. – Я хотел у Ореха спросить еще вчера, но он что‑то не в духе: зачем мы этих зверей перестреляли?
Свист вставил магазин в винтовку.
— Еще Отец рассказывал, что обезьяны – самые опасные звери, что их бояться нужно сильнее всех остальных.
— Чего их боятся? Ни клыков, ни когтей.
— Не знаю, но старшие так решили, значит неспроста.
Свист тяжело вздохнул. Теперь уже некому было задавать вопросы – Отец исчез, а с ним и все ответы.
Закончив с оружием, он положил тяжелую винтовку себе на колени и приступил к завтраку.
— Ну как тебе пострелушки, а, Тропа? – спросил Пластун, обращаясь к соседу.
То был здоровенный детина с всклокоченной огненно–рыжей бородой и водянисто–голубыми глазами. Темно–зеленый комбинезон обтягивал могучие плечи, едва не лопаясь по швам каждый раз, когда хозяин вздумает потянуться. Тропа почесал лапищей немытую голову.
— Я никуда не попал, — озадаченно прогудел бородач.
Он посмотрел на старенькое двуствольное ружье, лежащее возле его рюкзака.
— Дурацкая штука.
— Ну ты это… — оторвался от фляги Скальник, — Нечего на зеркало пенять коли рожа крива!
— А ты потопчись на лестницах с мое, тогда и поговорим, — лицо Тропы налилось багрянцем. – Я вообще только воздухом подышать выбрался.
— Унялись оба! – веско произнес Орех. – Не пузырься, Тропа, вас, водоносов, не за меткую стрельбу уважают.
Свист кивнул своим мыслям. В свое время, когда Отец решал, куда бы определить новоприбывшего Свиста (а его тогда еще и Свистом‑то не звали), он отправил парнишку в помощь Большому Батьке – начальствующему над водоносами. Это потом уже будущий охотник понял, что назначение это было скорее испытанием, нежели действительной попыткой пристроить его к работе. А работа эта даже на первый взгляд легкой не казалась: в глубоких подвалах Дома имелся подземный источник. По стенам огромной пещеры метались радужные блики. Кварцево–белое дно небольшого, хотя и довольно глубокого, озерца едва светилось, наполняя зал мягким, но холодным светом. Водоносу требовалось зачерпнуть двумя жестяными ведрами холодную, кристально чистую воду (Каждый раз, будто впервые, Свист любовался суматохой отсветов на потолке) и, взгромоздив себе на плечи толстое коромысло, нести воду наверх.
