Орех задумался ненадолго.
— Значит, в нашем Доме останутся пару охотников, которые будут время от времени сдавать тебе мерцала, а ты будешь отправлять их на алтарь. Есть же какой‑то минимум, который твои Высшие согласны потерпеть некоторое время?
— Есть, — крайне неохотно признался Домовой. – Но только некоторое время.
Свист подумал, что Сонный, захоти того, без труда соврал бы, Орех не сможет почувствовать подвоха. «Словно его и нет, не могу в душу ему заглянуть», — вспомнились слова воеводы.
— Вот ты его и определи, — Орех сделал приглашающий жест рукой.
— Орех, раньше я был с тобой целиком согласен, дикарей следует уничтожить как угрозу, — начал Зодчий. – Но теперь‑то чего беспокоиться на их счет? В новом Доме они нам не страшны, не добраться им сюда никак, без их‑то мерцал мы проживем куда как играючи, пускай теперь Ведун на сей счет голову ломает. Захочет воевать? Вот и славно, чем больше верных ему людей поляжет в войне, тем нам же и лучше.
— Ты слишком рано разделил нас и их. По большому счету, не стань вдруг Ведуна, и уходить‑то нам нужды не будет – люди быстро забудут его сказки, выбросив эту дурацкую Жаровню в пропасть.
— Так может его, Ведуна‑то, пристрелить, и вся недолга? – наконец подал голос Кот.
— Ты прямо как Скальник говоришь, тому тоже только дай кому‑нибудь кровь пустить. Хотя, пожалуй, если кому и придется это сделать, то Скальник – первый кандидат.
— Да уж, ох и не любит он первого помощника Светоносца, — согласился Сонный, а Свист подумал, что Дрозд ненавидит Ведуна куда сильнее, нежели Скальник, но, видать, Домовой не зря умолчал б этом.
— Так что обезопасим тылы и двинемся в поход, — подвел итог воевода.
— Орех, но ведь война может оказаться смертельно опасной для нас всех, — Свист рассудил, что раз уж его позвали сюда, то отмалчиваться будет вдвойне неверно. – Ну а вдруг не удовлетворятся Высшие малым количеством мерцал, и нагрянут сюда?
— Значит, так тому и быть. Пускай приходят! Кем бы они ни были, так просто им нас не одолеть.
— А если мы погибнем?
— Выходит, такова наша судьба. За слабость нужно платить!
Зодчий сокрушенно уронил руки.
— Тогда, во славу Отца, разобьем дикарей.
— Да уж, — Орех хмыкнул себе в усы. – Вы только при светопоклонниках не сболтните лишнего про Отца, а то как бы нам посреди джунглей дикарских друг с дружкой в ножи взяться не пришлось.
Светило, словно желая извиниться за долгий период бездействия в сезон дождей, взялось за долину с удвоенным усердием, просушивая каждую тропку и овраг. Несколько дней воздух над лесом стоял густой и пахучий от испарений, хоть ложкой ешь.
Свист раздвинул низкие ветви, и осторожно выглянул из зарослей. Он не ошибся – на берегу озерца, в котором, поди, целую вечность тонула статуя со страшной маской вместо лица, сидели люди. Шип, охотник с которым они вместе сражались, когда совершали рейд в Нижний Лес, и четверо незнакомых Свисту людей – трое мужчин и одна женщина. Судя по неестественным позам и отсутствующему выражению лиц – новички, все как один в каком‑то тряпье, босые и грязные.
— Доброго тебе дня, — Свист шагнул из густой тени на берег озера.
Шип даже подскочил от неожиданности, вскинув оружие к плечу.
— Хвала Свету, это только ты, — облегченно вздохнул он и опустил винтовку.
— А кому еще так близко к Дому, да еще днем тут оказаться? – улыбнулся десятник.
Шип смущенно пожал плечами и искоса глянул на тонущую статую.
— Давай вместе перекусим, раз так удачно встретились. Ты в Дом идешь? – Шип вновь опустился на землю.
— Да. Добыл пару мерцал, вот сдать хочу, — Свист присел рядом.
— А я последнее время только норы обхожу, новеньких ищу, — он мотнул головой в сторону безмолвных спутников.
— А чего мерцала не ищешь?
— Пастырь Ведун сказал, что мерцала и так будет, кому принести, а я должен новых людей приводить.
— И как?
— Уж и не знаю, как оно раньше было, но новичков я довольно часто нахожу, только за последние пару недель больше десяти человек привел в Дом. Может быть, когда мы специально норы не обходили, они просто погибали? В своем этом состоянии как‑то выбирались из норы, и привет. Медведь там или волки, а может и вообще к ночи только нору покидали, тогда… сам понимаешь.
