Известие о визите Хидэёси повергло О-Ити в ужас. Охацу и Когоо расписали ей эту сцену в чёрных красках: перед ними, видите ли, явился злой дух. Когоо запомнила только его толстые пальцы, отвратительно выдающийся вперёд кадык и огромные уши. Охацу заявила, что он по очереди рассматривал их, прожигая взглядом, с жестокой ухмылкой на губах.
— Наверное, он именно так смотрел на замок Одани, объятый пламенем, и на смерть бедного Мандзюмару, — добавила Охацу своим звонким голоском и содрогнулась всем телом.
Тятя помалкивала, удивлённая тем, что у неё самой осталось совсем другое впечатление от Хидэёси. Ведь у него и впрямь толстые пальцы, слишком сильно выпирающий кадык и чересчур большие уши… И очень может быть, что на губах его играла жестокая ухмылка… Девушка попробовала представить себе Хидэёси таким, каким описали его сёстры, но, странное дело, ничего отталкивающего в облике воина не нашла.
Она не одобряла поведения О-Ити. Мать определённо не разделяла мнения младших дочерей, но при этом и не сделала им ни единого осуждающего замечания — просто сидела и молча слушала. Образ Хидэёси сложился в сознании девочек под влиянием матери — это она хотела, чтобы дочери увидели в нём злого духа. Но так было раньше. А сейчас О-Ити предпочла воздержаться от комментариев по одной важной причине: она ещё не знала, насколько высокое положение займёт Хидэёси после смерти Нобунаги и в какой степени благополучие женщин из клана Асаи теперь будет зависеть от его милости. Тятя признавала за матерью право ненавидеть Хидэёси, заклятого врага её рода. Не вызывало у девушки нареканий и то, что О-Ити презирает наглеца, который, не смыв с себя крови мужчин Асаи, осмелился претендовать на её руку и сердце. Не нравилось Тяте другое: мать повела себя как трусиха, испугалась новоприобретённого могущества Хидэёси. Раньше она, наверное, с тем же затаённым страхом смотрела на своего старшего брата Нобунагу.
— Но ведь господин Хасиба — единственный человек, навестивший нас в заточении. Никто из воинов и не подумал зайти поприветствовать нас! — воскликнула Тятя.
Встав на защиту военачальника, она тем самым выразила свой протест против всеобщего отрицательного настроя. Разумеется, Хидэёси привело к ним вульгарное желание увидеть О-Ити, девушка это прекрасно понимала, но ей очень уж хотелось сказать что-нибудь наперекор матери.
Тятя не отдавала себе отчёта в истинных чувствах, побудивших её взбунтоваться против родственниц. Она просто-напросто находила поведение О-Ити и сестёр неподобающим. Впрочем, Охацу и Когоо были слишком малы, чтобы обижаться на них. К тому же после всех превратностей судьбы, которые им довелось испытать, они и не могли отреагировать на появление Хидэёси Хасибы иначе.
Несколько дней спустя настала очередь Кадзумасу Такикавы, владевшего землями в Канто[44], нанести визит в замок Киёсу. Весть о смерти Нобунаги застигла его в восточных провинциях, где он сражался с кланом Ходзё, а потому не смог в срок прибыть в столицу. Битву с Ходзё Такикава проиграл и в итоге до замка Киёсу добрался лишь в седьмом месяце. Одновременно с ним явились Нагаёси Мори из провинции Синано и Хидэёри Мори, хозяин замка Иида.
Благодаря прибытию этих полководцев из дальних краёв стало наконец известно, что творится в остальных частях страны. Войска Токугавы и Ходзё, восставших против единовластия клана Ода, атаковали, одно с юга, другое с севера, провинции Каи и Синано. Остро стоял вопрос о военных действиях в этих землях, но полководцам и самураям, собравшимся в Киёсу, надлежало в первую очередь решить задачу более важную: кого назначить главнокомандующим союзными войсками сейчас, когда Нобунага мёртв, а его наследнику Самбосимару и трёх лет не исполнилось. Ратники стояли лагерем у крепостных стен Киёсу, а во внутренних покоях замка полководцы днями напролёт держали совет.
Слухи о том, что происходит вокруг, стали просачиваться и на женскую половину. По обрывкам сведений можно было судить, что назревают раздоры в кругу старых союзников. Между полками Кацуиэ Сибаты и Хидэёси Хасибы уже завязывались стычки, в воинской среде наблюдалось брожение.
