Вернулись к Хильдико пояса и одежда. Дарила Хозяйка рубашку — не приняла. Дарила соболей, обручья — не взяла.
— Тогда скажи, что хочешь.
— Чтоб у древлянского князя коням приплод хороший был, а нашему хутору зимой не голодать.
— Будет, девушка, выполним. Только ответь: что за звери чудесные нам показались?
— Звери? Ястреб — мой брат, волк — жених.
Светолика перевела гостью через мост и села под сосну прясть. Велес положил голову ей на колени и задумчиво дёргал когтями струны на кленовых гуслях.
Замерло на миг колесо — и пошло посолонь. И пока колесо вертится, жернова гудят, зерно мелется — стоит белый свет.
XIV
— Как думаешь, Святча, быть мне князем?
— Ты что, Владка минуть хочешь?
— Куда ему теперь?
— Но у него и раньше было — проходило же.
— И сколько раз ещё будет?
— Но он зверей и птиц понимает, со всем живым говорит, как и батька. Значит, он князь, а не ты.
— А с людьми кто будет разговаривать?
— А мы на что? Поможем.
— Я к нему толмачом не нанимался.
Сняли Светозара с дерева, намыли, рану поясом прижали — и положили с саблей в головах, с луком и колчаном за спиной и флягой под рукой. Отец над ним ничего не сказал, только плакал. От Владка тоже слова не добились. Отшибло.
Хорошо Светану. Родится волчонком, оближет матушка горячим языком, напоит сладким молоком, пригреет с братьями и сёстрами на мягком брюхе… А Владку что делать? Как он Хильдегарде покажется? Пройдёт немота — не пройдёт?
Проводили мёртвых, укрыли раненых. Ещё до рассвета пошли к селенью — врасплох застать.
Высок частокол, высоки резные сваи терема, остры кости на жердях, но выше — гнев, острее — обида. Сломали ворота, растерзали дозорных, полезли в окна.
Не успели радимичи сварить дёготь, зато масло вскипятили и воду. Но ярость сильнее жжёт.
Бросали оружие воины, рвали друг друга руками, зубами. Пробиться бы в покои Драгомира, нагадить на постель ему за девку, шею свернуть, хребет выдернуть.
Самая дальняя его почивальня. Прячутся женщины там — и Любашка с ними. Закрылись на засов, стены глухие. Разве с крыши? Но и там стерегут.
Прорвался Владко в гридницу, без щита, с одной саблей. Не нужен ему щит, не защищаться он пришёл, и поединка долгого не будет.
Подскочил к Драгомиру, замахнулся. Одного не заметил — с другой стороны занёс свой меч Аскольд.
Уступать воины не приучены, да и некогда — враг убежит, пока кланяешься. Летят навстречу клинки: прямой, с желобком, и изогнутый — полумесяцем…
Присел Драгомир. Встретились лезвия. Искры радужные друг о друга высекли. Клянут друг друга варяг и древлянин.
А крошки огненные по полу рассыпались — и занялся Огонь Сварожич. Пляшет по гриднице, в окна выглядывает. Прыгают воины, девушки спальню открыли: нет в ней окон, некуда деться, прыгают прямо захватчикам в руки. Драгоша с Любашкой тоже нет. Небось, первыми сиганули. Хоть бы убились.
Оказались Владислав с Аскольдом в самом пекле. Не испугался конунг: вылетит ястребом, разве перья опалит. А с этим что делать? Шерсть дыбом, глаза как плошки. Пропадёт ведь…
Схватил он княжича за холку и за пояс — и вышвырнул в окно. Лёгонький он, Волкодлак, хоть и жилистый. Приземлился бы мягко, ну уж сообразит наверно.
Аскольд вылетел следом.
Воины, кто не разбился, доканчивали радимичей. Выводили девок, скот, покряхтывали от ожогов, совались в амбары, пока оставалось что брать.
Огонь сожрал всё, кинулся на весь. Простолюдины зверями не были и пламени не боялись. Дал бы Тор им дождя — потушить. К ним в избы лезть не будут: столько просто не довезут.
Драгомира с Любомирой так и не нашли.
Владко тоже куда-то пропал.
Пока те, кто поздоровее, крутили девицам руки и волокли в кусты, а те, кто послабее, стерегли добычу, Аскольд рыскал по лесу.
Наткнулся на князя. Тот со вчерашнего ещё сильнее поседел, состарился лет на десяток. Но в глазах ходили весёлые огоньки, словно пожар туда переселился.
— Аскольд, спасибо тебе! Сына моего спас. И язык ему вернул. Заговорил мой Владушка! Как приземлился, много говорил. На речку побежал — порты стирать. Ты ему лучше счас не попадайся.
Князь обнимал и целовал варяга, в слезах благодарил, Аскольд и не пытался отвязаться. На счастье, треснули над ними ветки, отвлекли. Камнем рухнула под ноги птица. Мужчины наклонились: на корточках сидела Хильдико и шарила в траве.
