— А инструменты где? — поинтересовался Фома. — На губах играть будем?.
— Ну как ты не понимаешь! — заволновался Миша. — Ведь оркестр шумовой. Вот инструменты: гребенка, сковородка, котелок.
— Спать пора, — протянул Мешков, зевая и похлопывая себя ладонью по широко открытому рту.
— Стойте! — крикнул Миша. — Погодите спать. Я вам прочту сейчас поэму о тайге. Свою собственную. — Ему вдруг пришла в голову мысль, что прежде чем показывать свое произведение землемеру, лучше проверить его на рабочих. Миша сбегал в палатку.
— Увидите, какая судьба ждет тайгу, — заговорил он, вернувшись. — Это у меня все описано. — Миша рылся в палках, листки разлетались от его резких движений, падали ему на колени, на землю.
— Про тайгу? Это я люблю. Очень интересно, — оживился Мешков. — А что такое поэма?
— Поэма — это, видишь ли, нечто такое… обстоятельное… — Миша сделал неопределенный жест рукой, подбирая слова.
— Что же, вроде доклада?
— Да нет, не то… Ну, как тебе объяснить? Допустим, тебе кто-то перебежал дорогу. Ты готов его на клочки разорвать. Но потом узнаешь, что ты ему всем обязан, и не Только ты, но многие люди. Он, скажем, насадил кругом чудесные сады, осушил болота… И климат изменился к лучшему, и земля стала давать невиданные урожаи. Выясняется, что и злишься-то ты на него по недоразумению. Тут у тебя раскаяние, сожаление, уважение к нему, в общем тысяча чувств и переживаний. Тебе уже кажется, что ты самый счастливый человек на свете. Вот если начнешь все это описывать — и свою радость, (ведь это счастье, что у тебя такой друг) и жизнь этого человека, тогда у тебя и получится поэма… Ну, да ты сам сейчас увидишь, что это такое. — Объясняя, Миша торопливо подбирал листочки.
Мешков оглянулся на Гжибу: он-то понял, что такое поэма? Охотник, демонстративно отвернувшись, зашивал рукавицу. И даже кусок его колючей бороды, который был виден Якову, сердито топорщился.
— Чудно, — усмехнулся Мешков, крутя. Половой, и повторил:- Поэма!..
— Что же тут чудного? — возмутился Миша. — Я вот приехал в тайгу — глазами хлопал, злился на нее, на ее дикость, на топкие болота, на комаров, да мало ли на что… А потом пригляделся. «Ах ты, черт!» — думаю. И сел поэму писать. Владимир Николаевич называет это романтикой. Ну и что же, что романтика! Она нам тоже нужна. Так же, как нужны лесопильные заводы, гудронированные шоссе, железные дороги, комбинаты лесохимические. И все это будет. В лесных массивах, набитых зверьем, мы создадим заповедники, у быстрых рек и целебных источников построим санатории, курорты. Мы осветим тайгу электричеством, наполним гулом машин!
— Ишь, распалился, — сказал Мешков, сочувственно поглядывая на раскрасневшееся лицо юноши. — Ну-ну, подавай свою поэму, а то спать пойду.
— Ну, слушайте, — сказал Миша. — Итак, «Поэма о тайге».
Он торжественно откашлялся и уселся поудобнее. У него радостно и тревожно забилось сердце.
— А я не желаю слушать, — сказал вдруг Гжиба. Нагнув голову, он враждебно смотрел на Вершинина.
— Ну и пожалуйста, — вырвалось у Миши.
— Ишь, расхвастался, — заговорил охотник тем же презрительным тоном. — Тайгу они оборудуют, машины сюда приволокут, то да се… Хвалилась синица море зажечь… Добро бы люди были — охотники, крепыши, а то ведь только заповедные места запакостите, зверя и птицу распугаете… Да и кто вам это позволит, тайгу губить?
— А мы и спрашивать никого не станем! — отрывисто проговорил Миша.
— Ан спроситесь! — с мрачной издевкой прогудел Гжиба. — Еще как спроситесь у матушки-тайги! Она вас нипочем не допустит до себя. Зубы Обломаете! Ишь, герои! Уходили бы лучше отселя. Не место вам здесь. Тайгу они заполонят! До богатств до ее добираетесь, до золота, до зверя, до птицы… Вот для чего вы сюда пришли. Нажиться хотите. А все остальное, что ты говоришь, — это просто муть одна!..
— Так вот что ты о нас думаешь!.. — Голос у Миши дрожал и прерывался от негодования. Подозревать его в каких-то низменных намерениях! Как он смеет! — Знаешь что, Гжиба, — сказал Миша, стараясь изо всех, сил говорить спокойно, — одно из двух: либо тебе наговорили на нас, и ты теперь поешь с чужого голоса, либо ты очень плохой, низкий человек…
