— Совершенно верно. Я приехал из Штатов, из Батон‑Ружа, две недели назад. А месяцем раньше скончался мой отец, — сказал Клод с такой легкостью, будто речь шла о каком‑то пустяковом событии. — Что касается запустения, царящего здесь, то оно и для меня по ряду причин стало шоком.
Так и не объяснив, что за ряд причин он имел в виду, Клод забрал ключ из дрожащих пальцев Роми, отпер дверь и отступил, пропуская свою спутницу вперед.
Невольно повинуясь его властному жесту, она ступила через порог и погрузилась в прохладу и полумрак помещения. На нее пахнуло сыростью и запахом трухлявого дерева. И в этих условиях долгие годы жила ее мать! На память Роми невольно пришли слова Клода о том, что безликая, но комфортабельная железобетонная коробка современной квартиры для многих здешних жителей показалась бы верхом мечтаний.
— Мама! — что есть силы, крикнула она. — Мама!!! Где ты?
Все та же гробовая тишина и могильный холод. Роми на ощупь нашла выключатель и зажгла свет.
И тут же вздрогнула.
— Какой ужас! — воскликнула она, обозревая окружающий хаос. — Кто устроил этот разгром?
— О чем вы? — спросил Клод, заходя в комнату вслед за нею и невольно присвистнув при виде открывшейся ему картины. — О‑ля‑ля! Вот это да!
Он поставил чемодан и рюкзак на пол и прошел вперед между опрокинутых стульев и разбросанных по всему полу вещей.
— А во всем виноват ваш отец! — запальчиво объявила Роми. — Стоит мне подумать, в каких условиях моей матери приходится жить…
— Эти три дома принадлежат ей лично, — процедил сквозь зубы Клод. — Так что с нее и спрос.
— Шутить изволите? — возмутилась Роми. — Чтобы моя мать согласилась жить в таких условиях? Да никогда! Вы поглядите: краска на стенах облупилась, занавески полиняли, и лет сто как не стираны, стулья… — Она помолчала и уже менее уверенно сказала: — Погодите, но ведь стулья не сама же она уронила?.. Я все поняла! С ней что‑то случилось? О Господи!..
Клод пристально посмотрел на нее.
— Возможно, вы и правы, — сказал он зловеще. — И знаете, что я вам предложу: давайте искать ее вместе! Я не меньше вас заинтересован в том, чтобы она нашлась.
— Она?.. Нашлась?.. — пролепетала Роми. — Вы считаете, ее действительно нет в доме?
— И не только в доме, — сказал он с досадой. — Но и в поселке. А может быть, и во Франции. Нет ее, понимаете?! Сгинула, исчезла, испарилась!
— Испарилась? — шепотом переспросила Роми.
— Ну, это я фигурально выражаюсь, — уточнил Клод и жестко, с издевкой в голосе, добавил: — Думаю, она ударилась в бега, если вы хотите, чтобы я называл вещи своими именами.
— О‑о! — вырвался из груди Роми тихий возглас.
— До меня, — продолжал Клод, — донеслись на днях кое‑какие слухи, но я не придал им значения. Как выясняется, зря. Видите ли, я пытался согласовать с ней условия одной сделки… К сожалению, мы ни о чем не договорились, а теперь…
Роми наконец пришла в себя.
— Не смешите меня! — набросилась она на Клода. — Мать ведь звонила мне. Сказала, что будет ждать меня здесь, значит, так оно и должно быть!
Разозлившись на то, что он совершенно не слушает ее, а заинтересованно рассматривает бумаги, лежавшие на письменном столе, она закричала во весь голос:
— Неужели вы не понимаете, что мы не виделись столько лет, что речь идет не просто о коротком визите, а о воссоединении семьи! Она звонила мне! Хотела видеть меня! Ну, какой, скажите, ей резон убегать из дому в день моего приезда?!
— Ну, конечно, будь я трижды проклят! — воскликнул Клод, казалось, совершенно не услышав ее отчаянной реплики.
— Что там еще такое? — с раздражением поинтересовалась она.
Клод обернулся к ней, и Роми успела заметить, как торжествующая усмешка на его лице сменилась мягкой дружелюбной улыбкой.
— Эту бумажку я нашел на столе, — сказал он любезно. — Заранее прошу простить меня, что вынужден, ознакомить вас с ее содержанием. Вы, безусловно, заслуживали лучшего приема здесь, но…
Роми дрожащими пальцами взяла из его руки листок бумаги и уставилась на него, но не смогла прочесть ни слова. Буквы плясали перед глазами.
— Извините, но я ужасно волнуюсь…
— И совершенно напрасно, — невозмутимо заявил Клод. — Ваша мать цела и невредима. Она всего‑навсего объясняет в записке причины своего внезапного отъезда.
