— Ну, что? Пить ты умеешь, молодец. Посмотрим, как ты умеешь работать, Афанасий. С сегодняшнего дня начинаешь наступать на пятки Косте. Куда он, туда и ты. Смотри, запоминай, перенимай… Что не поймешь — спрашивай, он тебе все объяснит. Сроку тебе три дня.
— А потом?
— А потом Костя пойдет в отпуск. Повезет своих внуков на море. Так, Кинстинтин? Ну вот… А ты, Афанасий, заступаешь на свою первую вахту. Недельки две я за тобой присмотрю. Буду приезжать, проверять, нацеливать на трудовой подвиг…
— Стесняюсь спросить, Петрович, а потом-то что?
— А потом, Афанасий свет Никитич, ты останешься на вахте один! Меня по приказу начальства погонят в нашу медсанчасть, на обследование. Так что, один ты тут будешь. Сам себе и командир, и начальник штаба. Не трусишь?
— Да вроде нет… Чего тут бояться?
— Как чего? А волки?
— Так лето еще? — обалдел я. — Добычи у них полно, какие еще волки?
Старики добродушно рассмеялись.
— Вот и я говорю — какие тут волки? Человек всегда страшнее волка будет. Но тут тебе особо бояться некого. Давно тут сидим, все привыкли, однако! Ну, пошли в офис.
Офисом и был тот домишко-поперечина. Замечательный, скажу я вам, офис! Казалось, его выдернули года эдак из пятьдесят восьмого, край — шестидесятого. Об этом говорило все — и старые телефоны, и развешенные по стенам плакаты по технике безопасности, и стенд с должностными инструкциями, приказами и прочей макулатурой, напечатанной на старой пишмашинке с прыгающими буквами. Я только уважительно поцокал языком, уставившись на засиженный мухами плакат с портретами членов Президиума ЦК КПСС.
— Класс! Просто музей тут у вас!
— А ты как думал, малой. Служба тут поставлена с пятидесятых. Специалисты ставили, не нам чета! Ну, пошли за мной.
И мы пошли в обход объекта. Я посмотрел все, залез во все дыры. Даже заставил матерящегося Петровича взять здоровущую связку ключей, открыть все помещения и лично все проверил, сунул свой покрывшийся пылью нос в каждую запертую дверь. Только в подпол одного из старых бетонных бункеров я не полез. Уж больно гадостно несло из открытого люка вонью от сгнившей картошки.
— Ну, что, Афанасий? Все проверил? Все посмотрел?
— Да вроде все… — безуспешно отряхиваясь от пыли, пробормотал я.
— Недочеты какие заметил? Несуразности?
— Да вроде нет… Электропроводка вот только на том складе… И громкоговорители на мачте, того гляди попадают от птичьего помёта, а?
— Нормальная там электропроводка… А-а-пчхи-и! Афанасий! Иди к чертовой матери на речку! Там и пыли. Иди, иди — искупайся, что ли… Потом придешь, продолжим.
Это было кстати. Я со всей душой понесся исполнять приказ начальника. На пляже я мигом сбросил пропыленные шмотки, выложил все из карманов на песок, и быстренько прополоскал камуфло в чистой воде. Развесив его на кустах, я забрался в воду и начал блаженствовать. В общем, мое купание растянулось почти на два часа.
Немного смущаясь за бесцельно прожитое время, я влез в практически сухие тряпки и потрусил назад, к своему карусельному станку.
Старики опять гоняли чаи в беседке. Я молча налил и себе кружечку отличного чая и присоединился к ним. Минут пять вохровцы негромко балакали о своем, а потом, допив чай и закурив, принялись вытирать ноги об меня.
— Как чаёк, Афанасий? Да ты пей, пей… не отвлекайся… Ну, что можешь сказать по состоянию объекта, капитан?
Спину обдуло холодком. Пора излагать то, о чем я думал на пляже.
— Прошу прощения, товарищ полковник, но все я не расколол…
— Ну-ка, ну-ка! — Петрович сверкнул глазом на Костю. Тот в ответ улыбнулся. — Давай, капитан, рассказывай!
— Ну, так… Оградка из колючей проволоки — это так, мишура и игрушки на ёлке. Тут главное те три громкоговорителя на мачте, да? Уж больно древними и засранными они выглядят. Прямо глаз притягивают! Это ведь охранная система, так? Только вот что это за система — я не знаю… Не обучен. Какое-то излучение, скорее всего.
— Принимается… — кивнул головой Петрович. — Вот, возьми… Повесь на ремень и всегда носи с собой. Даже в бане и в сортире. Дальше давай.
— А что это за зверь такой, Петрович? — вопросил я, рассматривая электронную штукенцию, похожую на пейджер.
