Из-за угла появился Константин, несший небольшой котелок с ухой из… из осетрины? Да, точно! Вон, кольца плавают, не ошибешься. Неплохо для начала. Диетическое, можно сказать, питание! Ей-ей, курорт, да и только.
— Что смотришь? Наливай, давай! Не браконьерская севрюжка, не бойся… Выращивает ее тут один знакомец, угостил. Впрочем, и в реке осетр есть… Как ни быть. Ты, Афанасий, рыбак?
— Ага! Еще и охотник!
Мужики одобрительно переглянулись — наш человек!
— Наливай уху, не скромничай! Да рыбу, рыбу-то клади. Щас поедим, и начнем готовиться к вечеру. Давай, ешь, ешь, ты у нас тут теперь основная рабочая сила будешь. Практически лошадиная…
— Кх-м-м, Костя… А где же эта… холодненькая то бишь? Без водки это не уха получается, это рыбный суп какой-то… — недоуменно оглядывая стол, вздел брови Петрович. Не командир у меня, а просто золото!
— За тобой в баре-холодильнике стоит, а то ты не знаешь… Доставай уж.
Петрович вытащил из-за спины холодную бутылку водки, разом скрутил ей фуражку и набулькал нам грамм по семьдесят.
— Не многовато будет? Вечером ведь опять придется… — скромно поинтересовался я, делая лицо вожатого пионерского отряда.
— Ты знаешь, как справный хозяин проверяет работника? — отозвался, пряча глаза, Петрович.
— Ну, да… вроде… Хороший работник за столом много ест? Так?
— И пьет, не пьянея… умеешь? — Константин поднял свой стакан и чокнулся со мной. — Ну, давай! Твое здоровье!
Мы выпили, закусили помидоркой и бодро застучали ложками. Уха была великолепная!
Так, под закуску и разговор, водка, не успев согреться, и ушла в неизвестном направлении. Закурили. Мужики внимательно посмотрели на меня, молча переглянулись, и Петрович начал новый круг.
— Ну, а теперь, Афанасий, давай поговорим…
Назвать это разговором я не могу. Сначала я спел сольную партию, изложив свою не такую уж и длинную биографию. Потом мужики вспомнили молодость и устроили мне перекрестный допрос.
Вспотев от жары, выпитой водки и интенсивной обработки, без применения рубяще-колющего инвентаря, правда, я уже начал подумывать — а что? Может, ну его на хрен? Может, пора уж сознаваться в работе на парагвайскую разведку? Но не пришлось, поторопился я, однако.
Петрович закурил новую сигарету, вздохнул, как уставшая ломовая лошадь, и перевел глаз на дежурного сторожа.
— А, Костя? Твое мнение?
Константин молча махнул рукой, мол, поживем — разберемся! А мести двор и таскать мусор и такой инвалид сгодится.
— Добро! Костя, ты тут прибери, а молодого я ставлю на принудработы. С коптильней что?
— Да раскочегарил я ее уже… Идите шашлык делать. Все там — на летней кухне.
В общем, до самого вечера я крутился как наскипидаренный. То мариновал шашлык, то набирал на огороде и готовил овощную нарезку, то выбирал дыни, то занимался дровами и мангалом, да и бегал еще туда-сюда по мановению начальственного пальца. Когда впятером приехали знакомые ребята из особого отдела полигона, сил у меня хватало только на удержание в руке стакана и широкую улыбку. Спина, однако, не болела!
— Ну что, Афанасий? Будем?
— Будем!
Хрустальный звон граненого стакана…
Да-а, а здесь на самом деле хорошо. Просто курорт!
Прозит!
В общем, посидели мы хорошо! Вспомнили с ребятами-особистами свои молодые шалости, они коротко познакомили меня с местными новостями, дали сжатую ситуацию по оперативной обстановке, так — в общих чертах, конечно. Старики добродушно кивали головами и не вмешивались. До песняков дело не дошло, но выпили мы много. Наконец, уже под ярчайший свет полной луны, особисты загрузились в свой джип и отбыли восвояси. Мы быстро, но качественно прибрались, выбросили недоеденные харчи в мусорную яму (еноты подберут, намекнул Костя), и разошлись по койкам.
Что интересно — встали мы все без малейшего похмелья! А что вы хотели? Чистый воздух, жареное на углях свежайшее мясо, отварная севрюжка и копченые судаки. Чудо рыбка, скажу я вам. В общем, встали, умылись, и Петрович крикнул построение на развод.
Мы засели в беседке, плеснули чайку в солдатские кружки, Костя выставил хлеб, джем и масло, а Петрович начал разбор полетов и постановку задач.
