– У нас есть несколько вопросов, – сказал инспектор Ланглуа, переходя к делу.
В течение следующего часа они опросили всех. От Портера Уилсона они узнали, что библиотека запирается каждый вечер в шесть часов и, значит, утром, когда здесь появился Уилсон, была заперта. Все тут оставалось на своих местах. Но люди Ланглуа осмотрели большой старый дверной замок, и хотя никаких следов вскрытия на нем не обнаружилось, такой замок мог бы без труда открыть даже ребенок, не прибегая к помощи ключа.
Тревожной сигнализации в библиотеке не имелось.
– Зачем нам тратиться на сигнализацию? – спросил Портер. – Сюда никто не заходит, даже когда мы открыты, так зачем приходить, когда мы закрыты?
Они узнали, что английские книги в Квебек-Сити можно найти только здесь.
– И у вас их, кажется, немало, – сказал Гамаш. – Я не мог не заметить это, пока шел по коридорам и комнатам: у вас тут есть несколько книг, не включенных в каталоги.
«Это явное преуменьшение», – подумал он, вспомнив огромное количество коробок с книгами повсюду в задних комнатах.
– На что вы намекаете?
– Ни на что. Простое наблюдение.
– Вы правы, – неохотно согласился Портер. – Причем каждый день поступают все новые книги. То и дело кто-нибудь умирает и оставляет нам свои книги. Так мы и узнаём, что кто-то еще умер: появляется коробка с бесполезными книгами. Это вернее, чем некрологи в «Кроникл-телеграф».
– И они всегда бесполезные? – спросил Ланглуа.
– Один раз мы нашли неплохую книгу рисунков.
– Когда это было?
– В тысяча девятьсот двадцать шестом году.
– А продать их вы никому не можете? – спросил Гамаш.
Портер уставился на старшего инспектора. Гамаш ответил тем же, не понимая, что могло вызвать столь саркастический взгляд.
– Вы шутите?
– Non, monsieur[29].
– Мы не можем. Попытались как-то раз – членам общества это не понравилось.
– В тысяча девятьсот двадцать шестом? – переспросил Ланглуа.
Уилсон не ответил.
Следующей вошла Уинни Мэннинг и подтвердила, что ночь и в самом деле клубничка, но добавила, что англичане обычно хорошие тыквы, а в библиотеке прекрасный отдел матрасов и спальных принадлежностей.
– Собственно говоря, – обратилась она к Гамашу, – мне кажется, вы и сами интересуетесь этой областью.
– Интересуюсь, – признался он, к удивлению Ланглуа и его помощника.
Когда Уинни вышла, заявив напоследок, что должна запустить новую линию дверных ручек, Гамаш объяснил:
– Она имела в виду «морской флот», а не «матрас».
– Правда? – спросил помощник, который делал записи, но уже решил сжечь их, чтобы никто не заподозрил, что он был пьян во время допроса.
Место Уинни занял мистер Блейк.
– Стюарт Блейк, – представился пожилой человек, садясь на указанный ему стул и поглядывая на полицейских с вежливым любопытством.
Он был безукоризненно одет и выбрит, его лицо было гладким, розовым и добрым, а глаза – живыми. Он посмотрел на Гамаша и улыбнулся.
– Monsieur l’inspecteur… – Он наклонил голову. – Désolé. Я и понятия не имел, кто вы такой.
– Вы знали только то, что имеет значение, – сказал Гамаш. – Что мне необходимо пользоваться этой великолепной библиотекой. А больше ничего и не нужно было знать.
Мистер Блейк улыбнулся, сложил руки и стал ждать, расслабившись.
– Насколько я понимаю, вы много времени проводите в библиотеке, – начал инспектор Ланглуа.
– Да. На протяжении многих лет. После выхода на пенсию.
– А кем вы работали?
– Я был адвокатом.
– Значит, вас нужно называть Maître[30] Блейк, – заметил Ланглуа.
– Нет-нет, я давно уже не работаю. Просто «мистер» будет достаточно.
– Как давно вы связаны с Литературно-историческим обществом?
– Вообще-то, так или иначе всю жизнь, а до меня – мои родители, а до них – их родители… Знаете, ведь это было первое историческое общество в стране. Оно старше Национального архива. Основано еще в тысяча восемьсот двадцать четвертом году, хотя и не в этом здании.
– Это здание, – подхватил старший инспектор Гамаш. – У него интересная история?
– Очень. – Мистер Блейк повернулся к старшему инспектору. – Литературно-историческое общество получило его только в тысяча восемьсот шестьдесят восьмом году. Изначально здесь располагался Королевский форт, военные казармы. Здесь также помещались военнопленные, в основном американцы. Потом здание стало просто тюрьмой. Вы ведь знаете, тут проводились публичные казни.
