А у благополучных семейных пар бывают дети.
У Анфисы появились малыши — шестеро! Антошку переселили в маленькую клетку по соседству. Люди думали, что у него от нового положения может характер испортиться. Ошиблись: с характером все осталось по-прежнему… Антошка жестоко затосковал и забеспокоился о своём семействе — и от беспокойства у него появилось много интересных мыслей…
Дверцу в своей маленькой клетке он открыл — отпер замок. Руки у крыс очень ловкие, с цепкими пальчиками, а воровское искусство передается из поколения в поколение, еще с тех пор, когда одна палочка и девять дырочек победили целое войско. Так вот, замок он открыл — и тут же отправился заботиться о родственниках.
Первым делом Антошка пришёл взглянуть на детей. Дети жили в валенке, но Анфиса решила, что отец должен их видеть — и показала. Каждого малыша, почти голенького, в меленьком пушке, поднесла к решетке и дала понюхать. А потом вернула всех в спальню и вымыла в поилке руки.
У крыс всегда так: из поилки сперва пьют, потом моют там руки, а потом ждут, когда сменят воду. Гигиена — прежде всего.
Воду надо сразу сменить: ведь крысам через некоторое время снова захочется пить, а потом понадобится руки вымыть. Если не сменишь — вода станет мутной и невкусной. Тогда крысы начнут возмущаться и высовывать носы между прутьями клетки: человек, а человек, как же гигиена-то? Мы же не на воле — не можем себе чистую воду сами найти.
Впрочем, приличный человек такого не допустит.
Ну так вот.
Антошка поглядел на детей, понюхал между прутьями жену в нос, лизнул в щеку и стал снабжать семью продовольствием. Продуктов в клетке Анфисы лежало множество, но Антошка решил, что запас карман не тянет. Сперва он перенес из своей клеточки семечки, потом — кусок огурца, потом — палочку витаминного лакомства для крыс, а напоследок вскарабкался по занавеске на стол, взял из вазочки сухарь размером примерно с половину себя и понес этот сухарь любимой и детям.
Сухарь между прутьями не лез. Пришлось его разгрызть и засунуть по кусочкам. Дело вышло хлопотное, но до прихода людей Антошка как раз управился.
Когда люди вернулись, их глазам предстала сцена из фильма про любовь: Антошка и Анфиса стояли столбиками по обе стороны решетки и очень нежно тыкались носами, держась руками за прутья. Выглядело всё это трагично — будто Анфису посадили в тюрьму ни за что, а Антошка теперь ей обещает найти справедливость и всем отомстить.
Люди устыдились и вернули Антошку домой. И все пошло на лад. Встретившись, супруги обнялись, вычистили друг другу уши и зажили лучше прежнего.
Их семейное счастье омрачал только один момент.
Пять крысят вышли в отца, с черными капюшончиками, толстенькие и упругие, как мячики, а шестой удался в маму, с серым капюшоном, худенький и хромой. То есть, совсем хромой — правую заднюю лапу не мог даже приподнять, ходить не умел и заваливался на бок.
Анфису это беспокоило. Крысы ведь по сути бандиты, жизнь у них непростая — и по крысиным законам, суровым, как во всякой банде, такого беднягу полагалось бы съесть. Только есть его лабораторной интеллигентной крысе, которая подвальных ворюг в глаза не видала, вероятно, было жаль: еды на всех хватало, места много. И Анфиса не обижала калеку; видимо, решила поглядеть, что будет дальше.
А Шестой, видимо, решил, что настоящий крыс не может себя уважать, если не изменит положения вещей. Он был маленький — но вполне настоящий, уважать себя ему хотелось.
Как только он немножко подрос и покрылся первой шерсткой, так сразу принялся исследовать клетку вдоль и поперек. Шестому было труднее, чем братцам и сестрицам, которые лазали и бегали быстро и ловко, он ползал на трех лапах и уставал — но, в конце концов, бедный калека нашел, что искал.
Колесо — беговую дорожку.
Шестой его покрутил, сообразил, что к чему и как им пользоваться — и тут же принялся приводить себя в боевую крысиную форму. Кто ему объяснил, что лапа начнет двигаться, если ее упражнять — непонятно. Наверное, сам догадался.
Шестой бегал целыми днями. Сначала, правда, больше падал с колеса, чем бегал, но мало-помалу он научился держаться на больной лапе — а потом лапа начала понемногу сгибаться. Шестой упражнялся, как олимпийский спортсмен перед состязанием, сила воли у него оказалась редкостная — и через месяц, длинный-длинный для крысы, он, наконец, научился бегать так же быстро, как его здоровая родня.
