«Людей били и пытали такими способами, какими вообще только возможно мучить и пытать людей. Были у них разнообразные методы особенно утонченных пыток, но вот один превосходил все: фашисты топтали ногами своих жертв до тех пор, пока у них не опорожнялся кишечник, после чего людей принуждали есть свой кал…»
Стоит добавить, что сын сельского учителя лично участвовал в расстреле узников Рижской центральной тюрьмы в ночь на 23 октября и 21 ноября 1941 года, когда в числе почти 200 жертв были убиты проживавшие в Латвии евреи, являвшиеся подданными Ирана (Глуховский), Уругвая, Парагвая, а также США.
В помещении управы маленького заштатного городишки Виесите, расположенного в центральной части Латвии, 11 сентября 1941 года около семи часов вечера проходило собрание новообразованного фонда восстановления Виесите. В раскрытые настежь окна светило красное, склоняющееся к закату солнце ранней осени, играл легкий теплый ветерок, приятно обдувая собравшихся и шелестя важными канцелярскими бумагами, разложенными на столе. В тесноватой комнате собрались бургомистр Виесите Вилис Нейманис, руководитель фонда Янис Битениекс, его помощник Павел Румбенс и секретарь фонда Леиньш.
Собственно говоря, фонд восстановления Виесите, очевидно, весьма пострадавшего при правлении кровавых коммунистических монголоидов, предполагалось создать из средств, полученных от продажи жителям города имущества недавно расстрелянных евреев, каковое имущество, правда, в протоколе лукаво именовалось «пожертвованным жидами при их отбытии из города».
Но новой городской власти было жалко продавать своим рядовым согражданам еврейское добро — уж больно хорошие попадались вещички. И, кроме того, кто в конце концов очищал город и его окрестности от еврейской заразы, кто руководил «отбытием» — ха-ха! — жидов из города?
Посему руководители города и фонда восстановления решили, прежде всего, поощрить самих себя, тщательно зафиксировав в протоколе собственные заслуги, дабы кто-нибудь из корыстных и обделенных рядовых граждан не наябедничал немецким властям. Продажей вещей убитых виеситских евреев по демпинговым ценам решили поощрить: 1. Лейтенанта Паулиса Тауриньша, который вместе с первым назначенным немцами бургомистром Павлом Румбенсом организовал 1 июля высылку из Виесите всех евреев в Люданский лагерь. 2. Старшего лейтенанта Артура Силениекса, начальника Виеситского участка латышской самообороны, который организовал и провел все акции по очистке вверенной ему территории. 3. Бургомистра Вилиса Нейманиса за то, что он самоотверженно и без разговоров выполнял многие специальные задания руководства по очистке территории. Кроме того, он принимал участие в организационной комиссии по «удалению виеситских жидов из Люданского лагеря 19 июля 1941 года». Вместе со своим шефом в тех же мероприятиях участвовал и заместитель бургомистра Павел Румбенс. Пятым в длинном списке поощряемых был секретарь фонда, который, как и его соратники, 19 июля принял самое решительное участие в «удалении виеситских и окрестных жидов из Люданского лагеря».
И это было справедливое решение — кто имел больше прав на оставшееся еврейское добро: пассивная городская масса или тяжело потрудившиеся на «переселении виеситских жидов» молодцы и патриоты?
Одним из руководителей латышских полицейских в Тукумсе был бывший страховой агент Янис Ниедра, который почему-то любил ходить наряженным в мундир лейтенанта латвийской армии. Всех евреев Тукумса собрали в двух городских синагогах, которые служили такими временными концентрационными лагерями. В провинции так делали часто. Людей там продержали около двух недель и уже в середине июля 1941 года начали постепенно расстреливать.
Сначала за город, в сторону Валгумского озера, вывезли большую группу молодых и сильных мужчин, которые вырыли там большие могилы для себя и всех остальных, кто дожидался смерти в синагогах. Мужчин расстреляли. На следующий день, а точнее, следующей ночью, туда же, к Валгумскому озеру, на грузовиках группами по двадцать-тридцать человек из тукумских синагог вывезли остальных — женщин, детей и стариков — и расстреляли. Всего в эти жаркие июльские ночи было расстреляно около 250–300 человек.